Слышал, что депутаты Госдумы предлагают включать примирителей в уголовный процесс над малолетними преступниками для защиты их от реальных сроков наказания, по сути – для примирения с потерпевшей стороной. Не совсем представляю, как потерпевшая сторона может примириться с преступником, еще и в процессе суда над ним? Создается впечатление, что обитатели здания на Охотном Ряду в этом вопросе далеки от реальности. Зачем и кому потребовалось задействовать примирителей?
Михаил Ч., Тверь
На вопрос читателя отвечает конфликтолог тверского Центра медиации и прикладных исследований (ЦМПИ) Григорий ФИНКЕЛЬШТЕЙН:
– Законопроект, о котором идет речь, был разработан и предложен профильным ведомством, а именно – Министерством юстиции РФ. Удивление читателя отчасти понятно, но в то же время инициатива имеет и рациональную составляющую. Специалисты ЦМПИ пока не видели проекта поправок в конкретные нормативные акты, который будет проходить слушания в нижней палате парламента, но по имеющейся информации можно сделать вывод: речь идет о введении механизма участия примирителей непосредственно в действующем процессе над малолетними преступниками и о так называемых восстановительных практиках.
Что касается конфликтов, возникающих из споров, связанных с уголовными деяниями, такими как покушение на жизнь и здоровье человека либо животного, то, по моему мнению, конечно же, такие споры являются немедиабельными – то есть напрямую проводить какое-либо примирение между преступником и родственниками погибшего или потерпевшего очень сложно, а зачастую практически невозможно.
В мировой практике используется восстановительная медиация, которая обращена на восстановление справедливости в отношении потерпевшей стороны сверх понесенного преступником наказания.
В России же уголовное право предусматривает только наказание преступника в рамках правовой нормы и защищает государство путем возмещения причиненного преступником ущерба. Возмещение же вреда потерпевшей стороне возможно только в порядке гражданского производства, пусть и в рамках уголовного процесса, но по основаниям, напрямую не связанным, к примеру, с потерей ценности жизни.
Таким образом, восстановительная медиация нацелена на ресоциализацию преступника, если таковая возможна, и, как конечный результат, осознание потерпевшей стороной определенного жизненного смысла и ненапрасности случившегося при наличии некоего исправительного действия в ее отношении со стороны преступника. Опять же подчеркну, что восстановительные практики являются очень тяжелыми по форме и содержанию для всех участников процедуры, включая медиатора, и лично я отношусь к перспективам их приживаемости довольно скептически.
Другой предмет регулирования, на который будет направлена правовая норма из обсуждаемого законопроекта, касается участия примирителей в уголовном процессе над малолетними преступниками. Сразу нужно определить, о какой категории спора идет речь.
Преступления бывают разными и по виду деяния, и по степени тяжести, а также по степени осознания и признания своей вины субъектом преступления. Представьте себе ситуацию, когда малолетние подростки из некоего азарта практикуют кражи продуктов из магазина. Оказавшись на скамье подсудимых, они рискуют, по сути, пустить свою жизнь под откос. Конечно же, установлением всех обстоятельств в материалах уголовного дела должны заниматься следователи и прокурорские работники. Но в ситуациях частно-публичного обвинения, когда на стороне обвинения выступают не только руководство магазина, но и органы прокуратуры, малолетним преступникам и их защитникам очень сложно донести свою позицию, истинные мотивы, намерения обвиняемого, тем более – основания для его оправдания.
В ситуациях, отличных от частно-гражданского обвинения, где возможен отзыв иска, в упомянутой ситуации уголовный процесс включает в себя стадию судебного заседания, но при участии в процессе примирителя уголовное наказание не наступает, если обвинитель согласится на замену реального наказания профилактическими мерами.
В этом случае примиритель как бы реализует функции адвоката, но оперирует не просто нормами отраслевого либо процессуального права, то есть средствами правовой защиты, а определенным инструментом медиатора, помогая и обвинителю, и обвиняемому, и судье услышать и понять друг друга. В этом ключе предложение упомянутых субъектов законодательной инициативы представляется более чем необходимой, так как на сегодняшний день участие посредника не означает применение медиации в уголовном процессе, поскольку ни факт обращения к посреднику, ни достигнутые при его содействии результаты не имеют правового значения.
Павел АРЕФЬЕВ
на правах рекламы