Говоря о герое нашей рубрики, надо бы уточнить, кого мы имеем в виду. Героем может быть музыкант, актер, художник, режиссер, врач, священник, в общем, любой человек, который трепетно, творчески, особенно относится к своей работе.
Но поскольку важнейшим из всех искусств для нас является театр, да и попавшее в название рубрики слово «авансцена» пришло из этой среды, значит, героя долго искать не надо, как и форму повествования. Это, конечно, диалог, самый что ни на есть театральный способ высказывания, в пьесе существующий как главное средство развития действия, а в газете – в жанре интервью.
Сегодня мы ведем диалог с человеком, который впервые вышел на сцену Тверского театра кукол 53 года назад, – заслуженным артистом России Михаилом Гусевым.
– Михаил Константинович, вы родились в Ленинграде, учились на актерском отделении в ЛГИТМиКе, но всю жизнь в итоге прожили в нашем городе. Нет по этому поводу сожалений? А еще на одном киношном сайте ваши зрители написали: жаль, что Михаил Гусев работает только в театре – мол, такой артист для кино пропал.
– Какие сожаления? Тверь – мой город. Что касается кино, я снялся более чем в двадцати фильмах, хотя в основном роли у меня эпизодические. Сыграл в фильме «Человек в футляре, Человек в пальто и Человек во фраке», который поставила моя племянница режиссер Элина Суни.
– Даже те, кто не знает ничего о нашем театре кукол, слышали о человеке с этой странно звучащей фамилией – вашей маме Ирме Суни. Расскажите, пожалуйста, о ней.
– Мама из ленинградских финнов, живших под Питером в районе Красного Села. Окончила финскую школу, немного поработала в сельском разъездном театре, сейчас он называется Театр марионеток имени Евгения Деммени. Потом началась война. Самую страшную, первую блокадную зиму прожила в Ленинграде, потом ее эвакуировали по Ладоге. В блокаду умерли ее мама и муж, в Кашине, куда она переехала, погиб от голода ребенок.
Сестра, Евгения Эмильевна Суни, крупный хирург, работала в Кашине в эвакогоспитале. С моей мамой они переехали в Калинин, где тетя служила в первой горбольнице вместе с Василием Успенским. Потом она вернулась в Питер, работала в больницах, в том чисел в институте скорой помощи. Очень хороший специалист была.
В Калинине снимали комнату в доме 18 на улице Трудолюбия, через дом от Белой Троицы. Там моя мама познакомилась со своим будущим мужем, фронтовиком. Женились, появились мы с сестрой. А в театр кукол мама пришла в 1946 году, через два года после его создания.
– У вас, как в таких случаях говорится, выбора не было – только театр.
– Да, с молоком матери впитал, в театре с пеленок, по гастролям ездил, жил закулисной жизнью. Хотя почему?.. Выбор был – я мог быть инженером, как папа, или врачом, как тетя. Медики и артисты всегда окружали. Мамин старший брат, Вальтер Суни, был художественным руководителем Петрозаводского финского театра. А их папа, мой дедушка, – ветеринар, органист, педагог – был разносторонне развитым человеком. Его ценили, и поселяне в знак благодарности построили ему в Дудергофе дом.
Но поначалу я мечтал о цирке, не пропускал ни одной программы, хотел стать иллюзионистом или дрессировщиком. Я ушел из школы после восьмого класса, а мне сказали, что в цирковое училище принимают после десятого. Худрук Александр Миронович Ильвовский предложил мне поработать в театре кукол, пока я не окончу вечернюю школу. Я пришел и – прикипел. Театр – это болото в хорошем смысле слова: если засосет, то с концами.
– Тогда у театра еще не было своего здания.
– Да, репетировали в деревянном домике на улице Спартака. Там были репзал, кабинет Ильвовского, бутафорский цех, столярный цех, склад, а еще двор, где мы отдыхали, курили.
Взяли меня во вспомогательный состав, через год перевели в основной. Окончил вечернюю школу, отслужил в армии, вернулся. Заочно окончил ЛГИТМиК, получил диплом актера театра и кино (специализация: актер театра кукол).
– Каким был ваш первый спектакль? Кого вы играли?
– Руки. В детском спектакле на ширме появлялись в разных перчатках руки, которые из кубиков и пирамидок строили декорации, как в детских конструкторах. Я работал помощником. В театре кукол очень важно такое действо, как помощь. Если в драме артист отработал и ушел со сцены до своей следующей картины, то у нас он остается, чтобы помогать коллегам – подать реквизит, подхватить ножку или ручку куклы. Обычно на роль назначается один актер, но есть куклы, с которыми работает не один человек, а тот, кто свободен и может помочь. На спектакле «Гуттаперчевый мальчик» в постановке Никитина в черном кабинете работали четыре человека.
– Мне довелось как-то видеть у вас один спектакль из-за кулис. Зрелище, несравнимо более интересное, чем если глядеть из зрительного зала: на маленьком кусочке сцены несколько артистов на удивление слаженно играют, перемещаются, взаимодействуют.
– Мы друг друга понимаем с полувзгляда, полуслова.
– Наверное, в этом отношении можно сравнить с цирком.
– Безусловно. Без четкого взаимодействия, если это коллективный номер, невозможно. Ансамблевость – важнейшая особенность театра кукол. Театр – это хоровое пение, а не сольное, говорила моя мама.
Новая волна, традиции – прежние
– Вы работали со всеми главными режиссерами и худруками этого театра – Ильвовским, Никитиным, Белкиным, сейчас Салтыковым, и можете, наверное, сказать, что за эти десятилетия кардинально поменялось.
– В принципе ничего. Был период, как и во всех других театрах, когда зрители перестали ходить, – во время перестройки.
– Много всего интересного вдруг стало везде происходить.
– А потом интерес возобновился, и сейчас у нас аншлаги. После ухода режиссера Сергея Белкина одно время было затишье, хотя делались хорошие спектакли с приходящими режиссерами. Сейчас – новая волна, и это увлекательно. Виталий Салтыков человек инициативный, что ценно, ему нравится наш коллектив. Я понимаю, каждый кулик свое болото хвалит, но у нас правда очень сильный актерский состав. Он поставил спектакль, который имеет большой успех, и уже начал работать над следующей постановкой. Видели вы «Большие маленькие женщины»? Советую, очень сильный спектакль. Там одни женщины работают.
– Как во «Фриде».
– У нас есть спектакль про бабушек, где одни мужчины играют.
– Много зависит от руководителя?
– Очень. Атмосфера, что для театра кукол очень важно. У нас очень сплоченный дружный коллектив, и так было всегда.
– Вам повезло работать с такой мамой, учиться у нее театральному искусству.
– Это да! Она была человек с большой буквы, предельно преданная театру. Абсолютно неконфликтная, отношение к людям было исключительно доброжелательным. Никогда не опаздывала, что я у нее перенял: всегда прихожу на спектакль заранее. До 90-го года были в театре с ней вместе, мне повезло: я видел, как она работает. Но мама никого не наставляла, специально не учила – она действовала только своим примером.
– Можете вы назвать какой-то спектакль любимым?
– Выделить одну роль сложно: каждую вынашиваешь, как женщина – ребенка. Работа над ролью – круглосуточная, ночью просыпаешься, крутишь мысли: а если так попробовать…
Во времена режиссера Владимира Никитина было много вечерних спектаклей, начинались они в полвосьмого. Мы всей семьей жили около Мигалово, в районе полиграфкомбината детской литературы. Возвращались с мамой со спектакля поздно, долго ждали трамвая, а потом шли с остановки и одновременно, почти в один голос, восклицали: «Как хорошо, что мы работаем в театре!». Если спектакль прошел хорошо и зрители довольны, такое чувство удовлетворения и благодарности к ним охватывает! Видеть просветленные лица людей, выходящих из зала, или заплаканные, как после спектакля «Дикий». Не передать ощущения: человек, далекий от нашей профессии, не поймет. Идешь усталый, голодный и – счастливый.