«И зачем к нам приезжают столичные режиссеры? – размышлял обескураженный зритель после премьеры «Гранатового браслета»(16+) в театре драмы, – безобразий-то у нас и своих хватает».
Другой робко возражал ему: «Режиссура есть, актеры слабоваты». Вот вам и предмет для спора о спектакле московского режиссера Андрея Цисарука. Но предоставим это удовольствие профессионалам-театроведам, им видней, кто тут прав и кто во всем этом виноват. А рядовой зритель, не посвященный в научные тонкости, на все проделки варяга из столицы только одно твердит: «Не верю!»
Все так волшебно начиналось! Кричали чайки, шумел прибой, по набережной прогуливалась дама с кружевным зонтиком, художник прилаживал на крутом обрыве над морем свой мольберт. Еще минута – и соленые брызги полетят в зал. Зритель невольно и губы растянул в блаженной улыбке, представив себя на крымском берегу в разгар бархатного сезона… Но на этом волшебство и закончилось.
Читатель помнит, конечно, застолье в «Гранатовом браслете» в честь именин главной героини. На торжество собрались родня и друзья хозяйки – публика изысканная, хорошо воспитанная – словом, аристократы. «За обедом всех потешал князь Василий Львович. У него была необыкновенная и очень своеобразная способность рассказывать», – это, как вы понимаете, Куприн пишет. Необыкновенность режиссер Цисарук понял по-своему. Тверской князь Василий козлом скачет по сцене, кричит диким голосом, пугая зрителей первых рядов, – словом, походит больше не на столбового дворянина, а на пациента психбольницы. Есть опасение, что он спрыгнет в зал: «Ну, сумасшедший, что возьмешь?»
Остальные гости под стать хозяину: очень уж по-плебейски кричат и по-купечески громко прихлебывают чай. Ну, тут одно из двух: либо режиссер недолюбливает аристократов, либо никогда не видел, «как люди обедают».
Вот супруга князя Шеина, Вера Николаевна – тихая, не кричит. Правда, произнося свои монологи, частенько обращается к залу, ища подтверждения сказанному, вопрошая: «Верно ведь?» Так делали обычно массовики-затейники в сельских клубах советского периода. А между тем княгиня Вера, по словам давно не видавшего ее дядюшки, «совсем леди».
Анна, сестра Веры Николаевны, у Куприна «живая и легкомысленная, насмешница, стрекоза-егоза», направо и налево флиртует с мужчинами. Однако при всех этих характеристиках остается все же дочерью князя Булат-Тугановского, выпускницей Смольного института. И уж никак не может приманивать пальчиком мужчин из публики. Думается, у княжеских дочерей легкомыслие проявляется несколько иначе. Или режиссер перепутал княжну с другими купринскими героинями, из другого романа? Вон они сидят у открытых окон своего заведения и подзывают проходящих кавалеров.
Какая-то загадочная, непостижимая для зрителя причина заставила режиссера заменить купринского дедушку Аносова, «серебряного старца» с одышкой и «ревматизмами», тяжело опирающегося на клюку, одноименным дядюшкой, лет на тридцать моложе. Может, оно бы и ничего, да вот незадача: персонаж-то заменили, а текст ему в уста вложили писанный про дедушку. И розовощекий, сдобный, пышущий здоровьем Константин Василенко, исполнитель роли новоявленного дядюшки, пытается убедить зрителя, что он – «старая развалина».
Это далеко не полный перечень ляпсусов, свидетельствующих о том, что спектакль лепили наспех.
Тем, у кого «Гранатовый браслет» не входит в число любимых книг, и то было обидно за Куприна. А уж те, кто вслед за Константином Паустовским считают повесть «благоуханным и томительным рассказом о любви», прямо-таки готовы были Цисарука на дуэль вызвать. Но поскольку на пистолетах сейчас немодно, решили на словах. Первый выстрел наш. Посылаем его Цисаруку как пожелание, перефразируя известного поэта: «Чтоб вам не оторвало рук, не трожьте классику руками».
Елена ОЛЬХОВИК
