Вышневолоцкий областной драматический театр, на режиссерском мостике которого стоит Владимир Коломак, очень редко выезжает на гастроли в Тверь и балует жителей областного центра своими спектаклями. В последний раз это было аж в 2019 году, то есть, как принято нынче говорить, еще в докоронавирусную эпоху. А жаль: ведь, по мнению многих тверских театралов, именно в Вышнем Волочке в последние годы идут самые интересные творческие эксперименты и именно в этом не самом большом городе Тверской области подобно Перми эпохи Курентзиса буйным цветом цветет удивительная театральная жизнь.
Тем приятнее, что весна в Твери в этом году началась с гастрольного показа вышневолоцкой труппы: на большой сцене Тверского академического театра драмы гости из Вышнего Волочка 10 марта давали один из своих лучших спектаклей — «Историю страсти»(16+) по повести Льва Толстого «Дьявол». И вновь остается только взгрустнуть на тему «Нет пророка в отечестве своем»: спектакль уже успел наделать шороху в российском театральном мире и получить гран-при на Всероссийском фестивале малых городов: но в родном регионе этих успехов словно не заметили.
«Я не смог пройти мимо такого материала», — обронил Владимир Коломак, произнося приветственное слово перед тверской публикой и рассказывая историю постановки. Тем, кто не видел вышневолоцкий спектакль, фраза может показаться загадочной. Повесть «Дьявол» не входит в корпус классических, обязательных к прочтению текстов Толстого, судьба ее была с самого начала несчастливой: и писал-то ее Толстой в стол, тайком от жены, и напечатана она была лишь в 1911 году уже после смерти автора, не получив ни известности, ни достойных интерпретаций. Сюжет повести донельзя банален: дворянин Евгений Иртеньев, человек рядовой, маленький, обычный, получает наследство — имение в долгах. Крутясь как белка в колесе и потихоньку выпутываясь из долгов, молодой барин лечит, как сейчас сказали бы, стресс банальной интрижкой — крутит шашни с крестьянской девкой Степанидой. Степанида замужем, но муж на отхожих промыслах в городе, барин ей нравится, да и вообще, с кем не бывает? Но в какой-то момент Иртеньев с ужасом понимает: его все время тянет к Степаниде, и бороться со своим плотским влечением он не в силах. Даже выгодная и овеянная романтикой женитьба на милой дворянке Лизаньке оказывается лишь временной передышкой: мучаясь от ненависти к себе, унижения и несвободы, барин продолжает мечтать о Степаниде. Порочная страсть оборачивается банальным «криминальным чтивом»: в толстовской повести два варианта финала — в одном застрелился Иртеньев, в другом он застрелил Степаниду, придя к выводу, что она — дьявол, и побороть страсть можно только одним способом — устранив объект вожделения. В постановке Коломака обыгрываются оба, но выбирается второй, более сложный, интересный, по сути открытый.
Вот и вся история, которая однозначно вызвала бы страшный скандал, будь повесть опубликована при жизни Толстого, особенно с учетом ее очевидной автобиографичности, но ничем не удивит человека в 2021 году, который закален Голливудом и узнает о подобных драмах каждый день в интернет-новостях.
Но Толстой не был бы Толстым (а режиссер Владимир Коломак Владимиром Коломаком), если бы в повести не нашлось других, куда более интересных, слоев и режиссерская воля не вывела бы их на чистое сценическое пространство.
Кстати, о пространстве: в первой части спектакля развивается самый простой, лежащий на поверхности конфликт — история страсти Иртеньева к деревенской бабе Степаниде. Она незамысловата, предсказуема, Иртеньев жалок, Степанида манипулятивна, но именно сценическое пространство, где постоянно открываются и закрываются, хлопают двери, подсказывает: шашни Иртеньева и Степаниды — сюжет-обманка. Точно такая же обманка, как дежурный вопрос: «Все хорошо?» — и дежурный ответ: «Все хорошо», которым постоянно обмениваются персонажи. Все интересное протекает внутри Иртеньева, а вовсе не снаружи. Сколько потайных коробочек с тайнами внутри человека? Сколько дверок должно хлопнуть, чтобы добраться до его истинных мотивов и желаний? Но вот беда: сделать это не может и сам страдающий от плотской страсти Иртеньев, что уж говорить о других. В этом художественном мире нет места рефлексии, человек — существо герметичное, сосуд запечатанный, он непредсказуем и непознаваем, точно по Фрейду, современнику Толстого. Что двигало Степанидой? Что думал ее муж? Этот вопрос нарочито открыт. Единственное знание, которое добывает Иртеньев (и вместе с ним зритель) в результате двухчасовых терзаний — обреченное понимание: дьявол не в Степанида, дьявол в нем самом. Недаром и музыкальная тема Степаниды звучит в финале, хотя сама она уже убита, физически не существует: объекта нет, но страсть-то живет дальше вместе с Иртеньевым. Недорого стоит такое озарение, когда давным-давно изобретен психоанализ, да и он уже сдается потихоньку в утиль!
Это погружение в темную природу человека со всем его бессознательным — явно не то открытие, ради которого Толстой так тщательно берег свою повесть, а режиссер Коломак захотел поставить спектакль. Мечась между деревенской бабой Степанидой и женой-дворянкой Лизанькой, Иртеньев попадает прямиком в капкан вечной полифонии русской культуры. С одной стороны — таинственная Степанида, сладкое народное словечко «голомя», которое Иртеньев катает на языке, как дивное экзотическое вино, а вместе с ним — мир язычества, природы, народной низовой культуры. С другой стороны — мир дворянской, книжной культуры, православной обрядовости, сентиментальной традиции и больших романов, на которых взрастала жена Иртеньева Лизанька. Не могу удержаться от похвалы в адрес режиссера и труппы: вечный конфликт двух стихий, живущих в русской культуре и наследуемых всеми ее носителями, очень четко простроен и в пространстве, и в музыкальных темах, и в простой, но легко читаемой игре со светом и тенью. Вот Иртеньев в прямом смысле слова мечется из одного угла в другой, потом из усадьбы в шалаш, и звуки бала перебивает разухабистая гармошка. И если это не бахтинская полифония, то, извините, что? Остается только понять, сколько в этом Толстого, а сколько — режиссерской интерпретации.
Но на этом подарки для театралов в спектакле не заканчиваются: ни один режиссер в здравом уме и с хорошим постмодернистским чувством юмора просто не смог бы пройти мимо лежащего под ноги бриллианта — темы имения, продаваемого за долги. Вот и Владимир Коломак, нам на радость, не смог: и в какой-то момент чуткий на цитаты зритель начинает понимать — мы смотрим еще и интересную версию знаменитого конфликта Чехова с Толстым. И вот он, ответ на «Вишневый сад» и бесконечные рефлексии чеховских героев, на которых так подозрительно похожи обитатели иртеньевской усадьбы: все бесполезно, язычество и плотская природа в человеке непознаваемы, непобедимы, все попытки побороть ее обречены на провал. Высшая точка иронии и «античехова» — в прекрасном диалоге Иртеньева с родными: «В Ялту, в Крым, в Крым, Крым», — словно заклинание, чудодейственный рецепт, произносят они. Диалог комичен: и Толстому, и нам ведь прекрасно ведомо, кто был гением места в Ялте и спасался от ран физических, душевных Крымом.
Так что же? Что делать Иртеньеву с треклятой страстью, замешанной на столкновении двух культурных традиций? Что делать с амбивалентностью культуры нам всем? Ответа нет, а в финале спектакля победно звучит музыкальная тема Степаниды, она же тема Рока.
Но это тот случай, когда никто ведь и не обещал дать ответ. Не случайно и спектакль называется не «Дьявол», а «История страсти»: истории ведь просто рассказывают, для удовольствия, они ничему не учат, и не стоит искать в них руководство к действию, а тем паче мораль. В спектакле же Вышневолоцкого областного драматического театра нам рассказали даже не одну, а как минимум три истории о трех больших страстях: человека Иртеньева, писателя Толстого и русской культуры. Чего же боле? Просто занавес и браво, маэстро Коломак!
Юлия ОВСЯННИКОВА
