Достаточно известная Татьяна Михайлова – «хохотушка Таня», как она сама себя аттестовала, – однажды оказалась в ситуации пикантной. «В мужской колонии пришлось читать весной мне лекцию о Левитане».
А заключенные «впивались взглядами в живое тело – не в Левитана трепетный мотив». На мой взгляд, это – изумительный, истинно поэтический ход, как ход гроссмейстера в шахматной партии. Редуцируем: мужики с зоны бабу хотят. А она им про мазилу какогото, пусть с государственной фамилией, впаривает. И получилось классное стихотворение о месте искусства в жизни, местами не прекрасной. Но нет непроходимой границы. Как выразился один скептик, циник и пессимист: живая девичья грудка прекраснее всех творений Рубенса. И промелькнуло там у Татьяны насчет старения: «и тело облетело». Да, одна из величайших драм жизни в том, что наши подруги стареют, – тонко подмечено, убедительно выражено. Уточню: стареем и мы.
Татьяна (признак ума) иногда иронизирует над собой. В «Азефовом труде» называет свои строчки «философическими» (в кавычках) и худосочными (без кавычек). И тут же – не без женского кокетства пополам с изыском: «хрустальные сосуды душ нагих».
В стихотворении «Сплетникам» Татьяна делает инфернально блестящий (как излом антрацита в свете шахтерской лампочки) срез реальности, итог безбожия (материалисты пусть ищут другое объяснение), которое точно кончается «грязным матом и грязью кривых непроглядных дорог». Здесь, в этом жутком параллельном мире, где «младенец в пеленках уже от рождения стар», где Танатос одержал полную и окончательную победу над Эросом, живут наши современники, досрочно, сверх плана, заживо похоронившие себя.
А ведь когдато «вместе строили планы». Это стихотворение, близкое к классическим стансам, Татьяна тоже написала на высоком уровне. Равно как и «Навстречу своей звезде».
«Проселочных дорог причудливая вязь» вряд ли кого оставит равнодушным. Эта вещица трагична и прекрасна, как жизнь. Считай, классика. «Болдинская осень» и «Что есть содержание птицы» одарят своеобразным юмором. Кстати, о птичках: их есть у Татьяны, и не мало.
Замечу мимоходом, что проза Татьяны читается легко. Чисто субъективное: очерк «Структура гостеприимства» напомнил мне чеховский «Вишневый сад». Но пишу я о своем впечатлении от сборника «Час возмущения воды». О названии скажу, как поручик Ржевский: «Оригинальнос!» Подзаголовки и названия тоже не подкачали: «Автографы, липографы, граффити…», «Клиническая жизнь», «Приворотное зелье дороги». Недурственно. Признаюсь, побаивался, что наткнусь на стон по заброшенной деревне. По мне: уехали люди на лучшее место – казенные хлопоты да невелика печаль. Ежели ты так болен деревенькой – езжай, оживляй ее, неча бумагу марать. Стона сего в сборнике не обнаружил. Пару «березок» нашел. Кабы все эти поэтические березоньки можно было пустить на дрова – сельским пенсионерам надолго бы хватило. Татьяна не воспела ни одной собаки – это уже на грани гениальности. Кошка и кот имеются: без них, понял, нельзя – высокая поэзияс! Зато обошлось без загадочной терзающейся одинокой (это само собой!) души.
А может, о ужас, я чтото проглядел по старости и слабоумию? Не страшно: женские «терзания» ограничены исключительно околопоэтической сферою. В жизни я не встретил ни одной «терзающейся». Я эти шуточки вот к чему подпустил: изредка скользя по краю пошлости, Татьяна сумела в пошлость не впасть – признак довольно высокого поэтического ранга.
Допускаю, что поэзия Татьяны, как и всякое творение человеческое, критикуема. Но воздержусь от критики по причине простой и ясной, как плавленый сырок, как граненый стакан: нет поэту более сурового критика, чем он сам.
Многие стихотворения Татьяны (имя, в котором слились и «тать», и «Яна») могут послужить темой особого разговора. Но, пожалуй, достаточно на сей раз. Остальное – читателю. Разочарован он не будет. Поэтический дар налицо. Поэтическая судьба просматривается в творениях.
Михаил НИКОНОРОВ
Андреаполь
