Есть такие две полярные профессии: художник и искусствовед. Между тем они тесно связаны по принципу обоюдного пристального внимания друг к другу.
Марина Алексеевна Сафонова – главный и единственный искусствовед Тверского отделения Союза художников, много творческих сил вложившая почти в каждого тверского художника. Она у них – «разных, но очень талантливых» – одна, как мама. Примиряет их в творчестве, восхищается ими.
Марина Сафонова родилась в семье летчика, училась в школе № 19, о которой и сегодня говорит с восхищением и нежностью. В этой школе преподавали эстетику, а музыке учились у Бориса Кайриса – «человека серьезного поколения».
– Мы почти жили в картинной галерее, которая много сил тогда отдавала школам, – рассказывает Марина Алексеевна. – А еще – больше жили в школе, нежели даже дома. Школа была открыта допоздна, потому что допоздна работали родители. И при гарнизонном Доме офицеров была масса кружков. Я участвовала в работе патриотических организаций, где не просто говорили о патриотическом воспитании, а ездили по местам боевой славы, разыскивали пропавших летчиков, очень дружили с бывшими калининскими партизанами.
Можно ли сегодня представить себе поход на велосипедах в «Долину смерти» под Мурманск, когда ресурса велосипедов хватило только от Ленинграда до Пскова? Или каково это – идти вдоль границы след в след за проводником, чтобы не быть неверно понятым норвежскими пограничниками?..
Профессиональный путь Марины Сафоновой начался с работы смотрителем Калининской картинной галереи: после неудачной попытки поступить на философский факультет Ленинградского государственного университета пришлось устраиваться на работу.
– Смотритель тогда – это как уборщица: прийти в зал раньше всех, вытереть пыль, натереть полы и целый день смотреть за посетителями. Сейчас в основном бабушки этим занимаются, а в мое время много было молодых девочек – вечерниц или заочниц. Скрываясь от дежурного, мы что-то читали в свободные от экскурсий часы, учились. Я, подобно многим из нас, начинала видеть изнутри жизнь интересного музея, который был огромным и сложным организмом. Ближе стали люди. Для меня ведь долгое время искусствовед равнялся небожителю, потому что это была настолько редкая профессия…
Есть такой «микроб»: музейный. Если человек попадает в музей, то остается на всю жизнь, хоть на стуле в коридоре. Марина Сафонова, вспоминая годы, проведенные в галерее, называет их определившими ее жизнь.
– Директором галереи в то время была Нина Фёдоровна Судакова. Мы все ее очень боялись, но и все у нее учились. Она дочь известного архитектора, главного архитектора Калинина Фёдора Макарова. Его команда восстанавливала город после войны, разрабатывала план переустройства Калинина, потому что город рос. Он же у нас классической планировки, и, понимая это, нужно было устраивать его под новую жизнь. Макаров умел бороться. Он из того поколения людей, которые ничего не боялись, хотя время было страшное. Его нужно вспоминать, о нем нужно говорить. А дочь, Нина Судакова, после войны спасала картинную галерею. Тогда это не называлось спасением, это была работа. Нужно было топить печи, чтобы не отсырела графика, ночевать в галерее, заново создавать фонды. Было и холодно, и голодно, но тому поколению казалось: так и надо.
Работа в галерее бок о бок с такими людьми помогла Марине Сафоновой и во время учебы в Академии художеств имени И.Е. Репина. С четвертого курса учебу пришлось оставить. Марина Алексеевна взяла академический отпуск и с мужем уехала в Семипалатинск. Там не до искусства – быть бы живу.
На Семипалатинском ядерном полигоне с 1949 года, когда была взорвана первая ядерная бомба мощностью в 22 килотонны, по 1989 год было произведено больше 450 ядерных испытаний. Народное движение требовало закрытия полигона. Марина Алексеевна летала на вертолете в очаги противостояния, делала репортажи с митингов. Дома подрастала дочь Ольга, тоже ребенок с ключом на шее.
– Ольга у меня самостоятельная. В четыре с половиной года уже одна оставалась дома. В шесть лет сама устроилась в музыкальную школу. Шла мимо, видит, дети стоят, зашла и сказала: я тоже хочу. Прихожу с работы, оказалось, она уже устроилась в школу, а от меня требуется лишь принести документы.
Марина Алексеевна окончила Академию художеств лишь в 39 лет. Защищала диплом архитектору Ивану Леонидову, нашему земляку. Вернулась в Тверь. В Тверское отделение союза художников пришла в перестроечные 1990-е. Нужен был искусствовед-практик с опытом работы, чтобы готовить выставки, документы на гранты, творческие характеристики.
– Это было время, когда не было денег на выставки, на мастерские. И вообще, проблем не было только с творчеством, – рассказывает Марина Алексеевна. – В нашем Союзе всегда были прекрасные художники, неравнодушные к тому, что делается в городе, что происходит в искусстве.
Вот так много лет она, их главный примиритель, хвалит каждого.
– На мой взгляд, время критиканства ушло. Надо гуманизировать все, потому что жизнь тяжелая, видно, как тяжело живут люди. Задача искусствоведа – поддерживать, анализируя.
Марина Сафонова, находясь в творческом сообществе, понимает и внутренние механизмы таковых. Объясняет случающиеся междоусобицы не иначе как столкновением личностей, безумно талантливых, со своими взглядами и стремлениями, амбициями и оценками. Она понимает многое, а в последнее время многое и терпит. Уходит в разговоры об искусстве, в котором всегда комфортно и как дома. Говорит очень правильные слова, что «искусство отражает нашу жизнь. Мы имеем то искусство, которое заслуживаем».
– Кто в молодости не был революционером, а в старости консерватором? Кто не бросался лозунгами «За обновление в искусстве»? Сегодня мы видим два потока. С одной стороны, это так называемое актуальное искусство, с другой стороны – реалистическое. Первое сегодня – это искусство шоу-бизнеса. Пикассо сказал однажды: «Художниками были Микеланджело и Леонардо да Винчи, а я клоун». Многие тогда на него обиделись. Но тот авангард, в отличие от современного, был силен своей искренностью, философией. Под каждым направлением была теория. Мир очень быстро менялся, и шел поиск его выражения. Страшные картины абстракционистов писались во время Первой мировой. Какой мир, такое и искусство. Сегодня оно скорее аттракцион.
Марина Сафонова считает, что эти два потока объединяются лишь желанием быстрой славы и денег. А между ними идет совсем другой поток, который называется настоящим искусством и который никогда не иссякнет.
– В нашем союзе этот поток есть. Это Фёдоров, Зыбин, Самойлов, Войтов, Орёликов, Анисимов, Гершфельд… боюсь кого-то не назвать. Для них творчество – образ жизни. Они искренни, и их работы живы, чувством наполнены.
Марина Алексеевна перечисляет неисчислимое количество фамилий тех художников, которыми восхищается, для которых делает выставки, творчество которых просто любит. Она много лет их главная поддержка, самый честный взгляд, который не обвинит, но подскажет, поддержит.
– Хорошую экспозицию может сделать только искусствовед, – без тени гордости признается Марина Алексеевна. – Только он обязан быть объективным. Хорошую экспозицию зритель не замечает, потому что там все логично, и ему комфортно. Плохая начинает раздражать. А чтобы сделать хорошую экспозицию, нужно знать художника.
Поговорив с художниками, также становится понятно: дорога к персональной выставке у большинства будет идти через Марину Сафонову, труд которой нам, зрителям, подчас незаметен. Искусствовед всегда как будто в тени больших имен. Но он и не стремится выйти оттуда, потому что именно там ему наиболее комфортно.
Александр ДЫЛЕВСКИЙ
Фото автора
