Те, кто до сего времени пытался сохранять нейтралитет, откровенно не поддерживая один лагерь, выросший из крымской весны, и другой, под руководством флагмана Макаревича с его уже ставшей бессмертной строчкой «моя страна сошла с ума». Те, кто не засорял френдленты восторженными победами Новороссии или скептическими закатываниями глаз, относительно этих побед. Кто с любопытством, но без искательства сучков читал переписку Собчак с Михалковым, Макаревича со страной, Гришковца с самим собой. Те, кто понемногу начинал понимать, что сумасшествие где-то рядом…
Нас, простых людей, пытающихся анализировать неанализируемое в принципе, окончательно запутали в украинском вопросе. Мы, запутавшиеся, сейчас наиболее уязвимы, потому что, пройдя стадию разочарования в обеих точках зрения, обязательно вляпаемся по уши в одну из них.
Кто с кем воюет на Украине понятно и осуждаемо мировыми нравственными столпами, как известен и заказчик (наконец-то его лицо совпало с почти вековым портретом «внешнего врага»). Но это общая картина, а частности…
Эта война казалась большим спектаклем даже тогда, когда приходилось встречать беженцев, которые понуро в тапках и трениках шли в студенческие общежития. Приходилось видеть слезы престарелых женщин, которые, известно, сильнее всего переживают разрыв с домом. И даже тогда это не ощущалось войной, но лишь каким-то отстраненным от твоего жизненного контекста горем. Мы грустно шутили на тему «если завтра война», в чем лучше хранить скудные наши сбережения. И только, когда у друзей мы увидели их мать, уехавшую к детям в гости из Донецка и не могущую вернуться обратно, когда услышали о том, что мечтающие оттуда уехать остальные родные не могут даже вылезти из подвалов, война стала ближе. Мы странно устроены. Или это синдром сохранения психики или просто очерствение крайней степени. Но человеческое горе, это что-то третье, и оно даже не между правдой либеральной пропаганды и правдой пропаганды государственной, оно над ними. Пока те и другие как собаки схватываются в комментариях к новостям, люди стонут у своих разрушенных домов и тел погибших близких. Это тоже понятно, и это лирика…
Поэтому-то нам, поколению, выросшему на прямолинейности Великой Отечественной, многое другое непонятно. Мы понимали раньше, кто враг и знали его в лицо и целились ему в грудь, сегодня мы этого не понимаем. Мы читаем Дмитрия Соколова-Митрича и утверждаемся, что Америка – корень всего зла на земле, мы слушаем эмоциональные речи певицы Русланы, и все становится еще более запутанным. Кто же кого убивает? Украинцы русских или русофобы русофилов? Европейцы азиатов или бандиты — честных тружеников? Ясно одно, что богатая почва для релятивизма дает сотни вариантов и оттенков этой войны, и каждый выбирает свой контекст, тот, который ложится на его мировосприятие и ум. Но ведь война не должна быть такой. В ней должен быть очевидный враг и очевидная жертва, без оттенков и многозначительности. Наивность этого утверждения можно обсмеять и это будет правильно, просто ум не выдерживает отсутствия причины стресса, ему всегда нужно искать выход. Именно поэтому сегодня нельзя быть между лагерями. Война втягивает в спор, где нет судей. На ней легче всего принять одну из точек зрения и уйти к своему полюсу. В этом смысле кровавая бойня на Донбассе становится циничным фоном для войны мнений. И все. Мы осуждаем мужиков, бегущих с Украины в шлепках и трениках за нежелание защищать Родину, но сами эту родину обвиняем во вмешательстве в суверенитет соседа. Мы погрязли в абсурде и противоречиях и сами не замечаем, как запутались, сошли с ума, потеряли нить здравого смысла. Локализуя внешнего врага, мы пустили его к себе в дом, и этот вирус уже пожирает наши умы, сталкивая нас друг с другом. Парадокс этой войны в том, что даже понимая это, нельзя соблюсти нейтралитет. Поэтому рано или поздно стадия непонимания сменится апологетством той или иной стороны. Дай Бог, чтобы к этому времени война кончилась. Непонятная война с непонятными результатами и победой, едва ли способной быть разделенной кем-то. Но так хочется остаться наивным мечтателем, потому что проигрыш или победа своих над своими же, гнуснее и горше, если потом с триумфальным улюлюканьем придется плясать на могилах поверженных близких.
Александр ДЫЛЕВСКИЙ