На прошлой неделе все дружно вспоминали март 2016 года, смену областного руководства и первое решение Игоря Рудени, ввергшее в шок и оторопь тверскую деловую тусовку: новый глава региона, проявив политическую волю, взял и остановил оптимизацию социальной инфраструктуры на селе, которая шла там с середины нулевых.
Почему это стало шоком? Да потому, что на протяжении многих лет широкой тверской общественности на все лады втолковывалось примерно следующее: все эти малые школы с десятью учениками, дома культуры с народными плясками, деревенские библиотеки и прочие больницы – советский атавизм, от которого одни убытки. В приличных домах Лондона, Парижа и Москвы над атавизмом смеются, а те, кто поддерживают подобного рода дикости, – совки и ватники. Наслушавшись и начитавшись теорий менеджмента, широкая тверская общественность безмолвно следила за убийством социальной инфраструктуры на селе, а когда по всей области начали вымирать населенные пункты, пошли рассуждения про историческую судьбу и закономерность, зазвучало красивое слово «формации».
Но вот в регион приехал хорошо одетый, явно воспитанный и явно образованный человек. Этот человек еще вчера рулил федеральной структурой, общался с президентом и уж, конечно, кое-что знал о государственных трендах. От него, как водится, ждали помпезных тусовок, а он вместо этого с ходу сообщил: оптимизация села – несусветная глупость. Намекнул, что за «экономией» порой скрывалась банальная коррупция, и приказал вернуть все как было.
Есть ощущение, что через двадцать-тридцать лет о жизни Тверской области нашего времени будут писать примерно так: «В нулевые в регионе прошел эксперимент – экономика была перестроена по либеральной экономической модели, что привело к деградации села и усугубило демографический кризис. Чтобы спасти положение и выправить ситуацию, Тверскую область пришлось возвращать к социально ориентированной экономике. Так регион за 10–13 лет повторил тот путь, который прошла с развала Советского Союза вся страна: и в итоге вернулся к тому, от чего когда-то так бездумно ушел».
На тверском материале была убедительно доказана неприменимость либеральных экономических теорий к многострадальному русскому селу. Закон «прокорми себя сам» там не работает: потому что, когда в деревне закрывается школа, клуб или больница, то люди заколачивают свои избы и уезжают в города, а деревня умирает. И, сэкономив бюджетные деньги, мы в итоге получили белые пятна на карте. А если представить смерть села и последствия в масштабах страны? Да так никаких волостей не напасешься! Двадцать-тридцать лет такой оптимизации социальной сферы – и от России останется один центральный «огрызок» с пустыми окраинами! Вот какой процесс, если вдуматься, был остановлен и в нашей области, и в целом в государстве, успев нанести страшный урон.
…На прошлой неделе на заседании областной бюджетной комиссии прозвучали такие скромные новости: в деревне Бологово Андреапольского района построят новый Дом культуры на 50 мест и завершат строительство ДК в деревне Хорошево Ржевского района. Еще девять культурно-досуговых учреждений (как любят называть ДК чиновники) будут приведены в порядок и реконструированы в Торжокском, Калининском, Старицком, Весьегонском и Жарковском районах. А недавно, смею напомнить, мы стали свидетелями поистине исторического события: в селе Степурино Старицкого района был доведен до ума долгострой – открыта школа на 150 детей. Она – суперсовременная, одна из лучших в Тверской области и во всем ЦФО.
Если бы меня попросили в трех предложениях описать суть перемен, случившихся за три года в областной жизни, то я сформулировала бы так. В «нулевые» регион поставили перед классическим выбором, о который спотыкаются все экономические теории: «Деньги или дети». Тогда областная экономика выбрала деньги и потеряла детей, а потом мы пришли к тому, что самое важное – это все-таки дети. Кому нужны заводы, бюджеты и инвестиции, если мы потеряем население?
Если вслушаться, о чем говорит три года на заседаниях и совещаниях глава региона, и если вчитаться в принятые в последние годы программы, легко убедиться: ядро новой областной стратегии – социальное. И пока что дела у региона с этой хорошо забытой новой стратегией идут, объективно, неплохо.
Юлия ОВСЯННИКОВА