«Тверские ведомости» возродились вместе с Тверью. Точнее – с ее историческим именем. Это не было совпадением. Это был единый процесс обретения тверского исторического самосознания, который был для нас едва ли не важнее демократических преобразований, в благие результаты которых верили тогда практически все.
Собственно говоря, специфика тверской демократии – во всяком случае, той ее части, что проявила себя в так называемом неформальном движении, – как раз и заключалась в устремленности не столько к западным ценностям, сколько к несколько идеализированному прошлому. Святой благоверный князь Михаил Тверской, отдавший душу свою за други своя, был знаменем этого движения, поддерживаемого тогда большинством тверитян.
«Неформалы» и их сторонники легко избирались в Советы всех уровней. В областном Совете они составили «группу № 1», состоявшую из 37 человек, и за утверждение редактором газеты областного Совета Владимира Исакова все они проголосовали дружно. Был он хоть и не совсем «наш», но как эколог и радетель историкокультурного наследия сходился с неформалами во многом. В анкете, которую он уже после своего утверждения раздал депутатам, был вопрос: чем вы могли бы помочь газете? Я, не раздумывая, написал, что готов в ней работать. Никакой особой цели я не преследовал, с Исаковым был едва знаком и на приглашение особо не рассчитывал. Тем не менее оно последовало.
Весь мой журналистский опыт сводился тогда к дюжине газетных публикаций. Правда, иного, житейского опыта я успел к тому времени набраться. Закончил два вуза, сменил несколько профессий, успел помотаться по белу свету и на тот момент был школьным учителем и одним из лидеров неформального движения – тоже, естественно, неформальным. Скоро я понял, что эти анкетные данные вполне соответствовали кадровым критериям, которыми руководствовался первый редактор возобновленных «Тверских ведомостей», решивший создать редакцию из людей пишущих, но не обремененных опытом советской журналистики.
Все же он был достаточно осторожен. Хотя диплом Литинститута был весомым аргументом в мою пользу, но до окончательного решения мне было назначено испытание: взять интервью у нового завоблоно.
Поговорить с Александром Михайловичем Беляевым о наших школьных делах мне было легко и приятно. Он был человеком во всех отношениях нестандартным, никаких барьеров между нами не было, так что разговор получился. Несложно оказалось и перенести его на бумагу. Исакову интервью понравилось – и вопрос с моим поступлением в газету, да еще на пост заведующего общественнополитическим отделом, был решен.
В первый свой рабочий день я с некоторым изумлением увидел в редакции Юру Шаркова – признанного лидера группы «Возвращение», в котором до того я видел друга и единомышленника, но никак не журналиста. Однако уже первые публикации Юрия Шаркова, возглавившего отдел науки, выявили и блестящий слог, и широчайшую эрудицию.
Вскоре стало ясно, что Исаков, при всей своей осторожности, готов рисковать, лишь бы уйти от советского шаблона. Ни один профессиональный журналист за первый год существования газеты в «Тверских ведомостях» так и не появился, хотя желающих было достаточно. Не прибивались к «Ведомостям» и молодые. Наш редактор предпочитал людей с опытом, но не газетным.
Владлену Кокину уже шло к пятидесяти, но он все еще числился студентом Литинститута. За его плечами было бесконечное число морских миль и зигзагообразная судьба, забросившая его в Тверь. В институте, так им и не законченном, он значился в поэтическом семинаре, но стихов своих до поры не показывал. Его публицистика – ироничная, задумчивая, неспешная – в полной мере соответствовала тогдашнему духу «Тверских ведомостей».
У Андрея Шорникова и вовсе никакого образования не было. О себе он говорил скупо, обрывками, из которых складывалась картина жизни человека на редкость невезучего, самолюбивого до болезненности, но при этом совершенно в себе не уверенного. Фантастической выглядела история его раннего – в восемнадцатилетнем возрасте – приобщения к диссидентскому движению, итогом которого стал срок по приснопамятной 70й статье и потеря московской прописки. Много позже Евгений Евтушенко в автобиографической книге опубликовал поразившее меня письмо председателя КГБ В. Семичастного в ЦК КПСС, среди главных героев которого я узрел «Шорникова А.В., 1947 года рождения, члена ВЛКСМ, рабочего типографии МГУ». Из него следовало, что Андрей со своим приятелем в январе 1966 года задумали организовать демонстрацию в защиту гонимого тогда Евтушенко и уже изготовили для этого кучу плакатов и листовок, подписанных «Обществом Защиты Передовой Русской Литературы». Год он отбыл в известном историкам «Дубровлаге», но ни об этом периоде, ни о том, как сложились последующие двадцать лет его жизни, он практически не рассказывал
При всем том Андрей совершенно не интересовался политикой – да еще в ту пору, когда она занимала абсолютно всех. Иных своих пристрастий он не выдавал; лишь со временем я узнал, что более всего занимало его искусство: русская классика, поэзия, театр. Еще позже я узнал, что он сам пишет весьма неплохие рассказы и стихи.
Атмосфера в редакции была самая дружеская, почти домашняя. Ни до, ни после не было у меня более благодушного и расположенного ко мне начальника, чем Владимир Захарович. При всем том уступчивостью он вовсе не отличался – умел настоять на своем, не повышая голоса и с мягкой улыбкой.
Самым же важным свойством тогдашних «Тверских ведомостей» была нацеленность на результат, выражаемый не цифрами тиража или доходами от подписки и рекламы (тогда, на излете соввласти, ее и не было почти), а изменениями в реальной жизни. Газета воспринималась нами как оружие, с которым мы бросались в бой за чтото более важное, чем ее собственное существование в качестве места получения нашей зарплаты. Историческая память, духовные и нравственные ценности, чистая природа, подлинная культура, наука и образование – у каждого из нас было что защищать. Разумеется, не в одиночку. Вокруг газеты почти сразу сложился круг людей, обладающих высокой профессиональной репутацией и предлагающих нечто новое и интересное в своей сфере: ученые, краеведы, деятели культуры.
Время многое изменило и в нас, и в газете. Не все идеи оказались востребованы. У всех нас были и ошибки, и разочарования. И все же я с готовностью вернулся бы в «Тверские ведомости» позднесоветского времени, чтобы подышать воздухом энтузиазма и надежды. Это дорогого стоит.
Сергей ГЛУШКОВ, с августа 1990-го по август 1991 года заведующий отделом общественнополитической жизни «Тверских ведомостей»
