Ирина Попова родилась в 1986 г. в Твери. В начале 2000-х начала заниматься фотографией в фотошколе при ДДМ и четыре года подряд получала золотую медаль на Дельфийских играх России и СНГ в номинации «Фотография». Позже училась у таких мастеров, как Сергей Максимишин и Ирина Меглинская. Освещала войну в Грузии, работала штатным корреспондентом журнала «Огонек». Окончила Школу фотографии и мультимедиа имени Родченко, позже стала преподавателем этой же школы.
В 2011-2012 гг. была резидентом Rijksakademie, Амстердам. В 2013 году стала соучредителем группы под названием Фотообщество имени Достоевского. В 2013-2014 гг. курировала выставку «FFABRU» (зарубежные фотографы о России) в 10 городах России и фестиваль «OpenBorder» в Амстердаме. В 2014-м опубликовала фотокниги «Другая семья» и «Если у тебя есть секрет».
Четыре раза была победителем Дельфийских игр, конкурса «Молодые фотографы России» (2008 и 2010 гг.), “Лучший фотограф России” (2009), приз ЮНИСЕФ, премия Фонда развития фотожурналистики, Marie Claire. Участвовала в многочисленных выставках и фотофестивалях России, Украины, Нидерландов, Франции, Италии, Испании. Фотографии публиковались в таких изданиях, как Lenta.ru, “Русский Репортер”, “Огонек”, Guardian, Geo International, New York Times, Sunday Times, GUP Magazine и др. Работы находятся в коллекции Государственного Русского музея, Rijksakademie в Амстердаме, в частных коллекциях. Живет в Амстердаме, Нидерланды. В последние годы активно работает в формате фотокниг: каждая новая книга Ирины Поповой неизменно становится громким событием. Для журнала «Tverlife» Ирина любезно предоставила неизданное интервью, которое было подготовлено по горячим следам книги «Если у тебя есть секрет».
Книга тверского фотографа Ирины Поповой под названием «Если у тебя есть секрет» вышла вторым англоязычным тиражом – очевидно, западному читателю она пришлась по вкусу.
Что же в ней такого? Листая этот толстый фотофолиант, мы погружаемся в потемки чужой души или в то, что мы именуем «русской глубиной». Может, именно это и привлекает европейцев, для которых мы полны загадок?
К сожалению, русское издание прошло почти незамеченным, но мы попытаемся наверстать упущенное.
Как любознательный читатель и зритель я решила расспросить Ирину о том, что скрывает ее книга.
— Ирина, о чем на самом деле книга?
— Для меня она, прежде всего, о потерянном рае и его поисках. О том, что потерянный рай вблизи оказывается адом, из которого ты осознанно бежал.
— Что имеется в виду?
— Это книга о России. И о детстве, пришедшемся на трудное время в истории страны. Я смотрю на это глазами иммигранта и пытаюсь выяснить, что же такое Родина и что меня с нею связывает.
— Почему такое название – «Если у тебя есть секрет»?
— На самом деле в полном варианте оно звучит так: «Если у тебя есть секрет, поезжай далеко-далеко и зарой его в землю». Оно, наверно, слишком длинное, чтобы его произносить. Я вдохновилась кинотрилогией гонконгского режиссера Вонга Кар-Вая, его многоступенчатой историей «2046». Там есть такая фраза: «Если у тебя секрет, найди дупло в стволе дерева и нашепчи ему».
— Но у вас немного другие методы…
— Да, именно так. Мне помнится, как в детстве мы играли, пряча «секреты» под землю. Это могли быть какие-то фантики, цветочки, золотинки – мы их зарывали под кусочком битого стекла. До сих пор помню момент волшебства, когда расчищаешь пальцем слой почвы, и на тебя смотрит твой секрет… У нас даже целая драматургия была выстроена вокруг этой игры. Можно было доверить свой секрет другу, и еще за нами следили «враги», которые потом приходили и разоряли чужие секреты…
— Все это похоже на ритуал…
— Действительно, я потом искала работы исследователей на эту тему. Можно сказать, это и вправду скорее магическая практика, чем просто игра. И что самое интересное, эта игра существовала только на территории России и Восточной Европы. Потом для меня эта игра стала символом моих взаимоотношений с Родиной.
— А вот с этого места поподробнее…
— Сейчас объясню. Ты собираешь какие-то вещи, неважно, насколько они некрасивы или банальны. Ты хранишь их, закапываешь их в землю, и они становятся твоим личным секретом. Потом ты уезжаешь, а твои секреты остаются в этой земле, и тебя навсегда связывают с ней невидимые ниточки.
— И как из этой идеи получилась книга?
— Вначале не было этой идеи. И мысли о книге тоже не было. В 2011 году в нашей стране проходили очередные выборы, и информационное агентство, с которым я в тот момент работала, попросило меня прислать фотоисторию о России. Я поняла, что такой истории у меня нет, несмотря на то, что я снимала на протяжении семи лет во всех уголках страны. И тогда я стала копаться в своем фотоархиве, в котором уже на тот момент было около миллиона снимков.
— Что именно искали?
— Снимки, которые каким-то образом рассказывали о России.
— Что это было?
— Были разделы: бедность, молодежь, политические события, Кавказ, иммигранты. Но в итоге я искала именно визуальные знаки того, что напоминало бы мне об этой стране. Какие-то ключи к разгадке «загадочной русской души».
— Тогда вы были уже не в России?
— Да. За два года до этого я переехала в Нидерланды. И это совсем другая жизнь, к которой я никак не могла привыкнуть. Именно там я поняла, насколько я до мозга костей русская. Меня мучил вопрос: что же определяет мою национальную идентичность? Явно не политика, не идеология, не гимны и не флаги.
— А что же все-таки?
— Детство и визуальные коды, которые тебя окружали. Привычки, маленькие детали и — травмы. Все люди моего возраста делят примерно один набор визуальных и культурных кодов и примерно одни и те же травмы. Этого так просто не объяснить иностранцу.
— Сложно было отбирать фотографии на эту тему?
— Да, я зарылась в архиве, опоздала с дедлайном. Когда агентство опубликовало мою историю, новостная горячка уже прошла и ни одной фотографии никто так и не купил. Но меня это нисколько не волновало: я уже знала, что суть проекта лежит гораздо глубже, чем актуальная история на злобу дня.
— И вы решили создать книгу?
— Нет, процесс был менее линейный. Я тогда была на арт-резиденции в Райксакадемии. У меня была своя большая студия, меня окружали ослепительные белые стены и свет из стеклянного потолка, и это было ужасно, почти невыносимо.
— Ужасно? Многие как раз мечтают о таком.
— Как бы это объяснить… Сияющая пустота, такая абсолютная, как будто ты уже умер и находишься на том свете. Никакой связи с окружающим миром. Я сутками погружалась в свой архив, не спала и чуть с ума не сошла за эти дни. Тогда я решила, что эти фотографии нужно закопать в землю.
— Закопать?!
— Именно так. Я решила сделать выставку-инсталляцию с секретами. Привезла тонну почвы в студию, фотографии большого размера были спрятаны под стекло. Люди могли ходить по дорожкам, открывать секреты и прятать их снова. Вместе с выставкой была сделана маленькая книжка, всего 50 копий, там были эти истории, которые связывали фотографии с личными переживаниями. Через какое-то время эту книжку увидел дизайнер Антон Лепашов и сказал, что готов полностью переделать в серьезное издание.
— И вы сразу согласились?
— Нет, не сразу. Я не знала, кому эта книга будет нужна. Но через какое-то время куратор Катя Крупенникова решила показать проект «Родная земля» в Женеве, в рамках выставки «Счастье Мое». Это была выставка о России, о какой-то болезненной эйфории, связанной с самоощущением Родины. Все кругом разваливается, а ты плачешь от радости и кричишь от боли – и все это одновременно. «Этот стон у нас песней зовется»… Примерно такая была тема выставки.
— И снова тонна земли?
— Да. На этот раз – швейцарской почвы, которую мы снова представили как русскую. Хотя можно было привезти самосвал земли из России. Один человек вез на выставку разобранную по бревнышкам старую избу… Но все же земля — это скорее символ. Мы ее и в банки закатывали. Пришлось освободить около шестисот банок. Оливки, консервы – все полетело в помойку. Потому что купить пустые банки в богатой Швейцарии было невозможно. Там никто собственные консервы на зиму не запасает… И все это было сделано за один день. И тогда же, в страшной спешке, было представлено первое издание книги «Если у тебя есть секрет».
— Книга и выставка — часть одного целого?
— Они скорее вступают друг с другом в нелинейный диалог. Выставка живет всего несколько дней, а книга остается условно навсегда. Внимательный зритель уносит с выставки книгу, дома читает истории, пересматривает картинки, и проект приобретает для него новое измерение.
— Как получилось, что в книге столько драматичных, тяжелых снимков? Неужели все так плохо?
— Вовсе не плохо мне от этой книги! Напротив. Для меня в ней заложено то чувствительное ядро, которое не дает окостенеть в мире денег и удовольствий. Вот, например, две женщины стоят в общежитии в леопардовых одинаковых халатах. Кругом нищета, разруха, развешено белье. А у них такие красивые одинаковые халаты. Они соседки, и у них такая связь между собой. И они вовсе не несчастны. Или вот эти бездомные любовники, лежащие в подвале. Там душно и вонь. На улице минус пятнадцать. А им кто-то дал ключ от подвала, и они теперь счастливее любого миллионера на яхте. Вот это я называю настоящей любовью.
— У вас, наверно, многие спрашивают: истории в книге автобиографичны?
— Это вопрос, на который книга и я не даем ответа. Истории — это истории. Они могут быть моими, моих знакомых, прочитанные, услышанные, нафантазированные — это уже неважно. Каждый читатель решает для себя, чему верить, а чему нет. Это называется приостановка неверия. Suspension of disbelief.
— А какая ваша самая любимая история?
— У меня нет «любимых» и «нелюбимых» детей, как смело можно назвать каждую историю. Но, наверно, когда я думаю о книге, мне приходит в голову самая сильная из них. Как бабушку уронил ревнивый дед в подвал. А потом она сидит и отрезает ножницами почерневшие пальчики на ногах. Это ужасно. И да, это была моя прабабушка. В моей семье вообще все было – нескончаемая истерика и драма.
— И понимают эту книгу иностранцы?
— На удивление – да. В ней много слоев, приходится объяснять на пальцах. Никто не слышал про игру в «секреты». И людям сложно представить уровень бедности и безумия. Но еще — метафоры и символы. Начинается с домов, заканчивается кладбищем. Показывая людям книгу, я рассказываю историю, как я поехала в село искать дом детства бабушки. Было темно, я не могла найти нужный дом и поэтому истерично снимала каждый. И на кладбище — то же самое. Никак не могла найти могилы предков. И снимала каждую могилу. Потому что в итоге — какая разница, чьи предки, чей дом? Все частное сводится к общему. По изначальной задумке, в начале книги идут дома-дома-дома, а в конце — могилы-могилы, много могил, в темноте. Но дизайнер сказал, что это слишком депрессивно, книгу никто не купит. И могилы пришлось убрать.
— Почему у второго издания книги совершенно другой дизайн?
— Первое издание 2014 года было предназначено как сопроводительный материал для выставки. Мы сделали всего около 200 копий. И они очень быстро разошлись, был большой запрос на эту книгу. Когда я решила сделать второе издание, у меня было больше времени, больше возможностей. Книгу поддержали много людей на краудфандинге. И тогда в 2017 году я сама села за дизайн, сделала книгу именно такой, какую я хотела. После тестового запуска пред-издания и первого издания мне было довольно легко работать с этим материалом.
— Что, кстати, за дырки в книге? Для чего они?
— Начальная и конечная обложки содержат дополнительную створку. На ней пропечатано графическое изображение земли с комьями. А в середине руками прорвана дырка. Это «окошечко», через которое можно смотреть на любую фотографию в книге. Это рамка того самого секрета, зарытого в землю. Но это еще и авторская подпись. Каждая дырка абсолютно уникальна.
— А неразрезанные страницы?
— Над книгой я работала в Стамбуле. Вместе с типографией мы готовили необычный переплет. Некоторые страницы образуют петлю и показывают в каждый момент только часть фотографии. Ее можно крутить, как волшебный фонарь, но ты никогда не увидишь картинку целиком. А внутри спрятана еще одна фотография, и это более интимные снимки. Это тоже «секреты» — зритель сам выбирает, сколько он хочет увидеть. Можно и разрезать страницу, но тогда потеряешь верхнее изображение. Всегда чем-то жертвуешь.
— После такого мощного проекта есть ли планы сделать что-то подобного уровня?
— У меня большой фотоархив, в котором можно еще годы копаться и выудить из него материал для десятка-другого публикаций и книг. И еще, я работаю с «найденными архивами» — мне интересны те визуальные следы, которые оставляют за собой другие. Я сделала «Неоконченную книгу принцесс» — о своих полных тезках, и сейчас готовлюсь опубликовать архив провинциального конкурса красоты. Так что продолжение следует…
Интервью: Инна ЖУРАВЛЕВА
Фото: Ирина ПОПОВА
От редакции «Tverlife»: стоит заметить, что все, о чем Ирина Попова говорила в финале интервью, она действительно сделала, и с успехом.
