В фонде, где хранятся документы первых лет советской власти, обнаружилась папка с отчетом о проведении «переписи» бывших помещиков Тверского уезда (нынешний Калининский район). Изучение этих документов открыло настоящие бездны…
В марте 1921 года уполномоченному Павлу Богданову, служившему в Тверском губернском комитете по делам национальностей, выписали командировку и мандат на предмет обследования «подозрительных лиц, бывших помещиков, проживающих ныне в поместьях, ранее принадлежавших частным владельцам». Проще говоря, Богданову предстояло изучить оставленные и заброшенные дворянские имения, в которых еще проживали люди – либо бывшие владельцы, либо их родственники.
Это было непростое задание. Всего несколько месяцев назад закончилась гражданская война. «Старый мир», как пели в «Интернационале», «отряхнули, как прах с наших ног». Но угроза повторного вторжения, новой гражданской войны все еще оставалась. Поэтому следовало присматривать за «бывшими» представителями имущих классов. Кто мог уехать за границу, давно это сделал. Кто смог продать имение и стать простым советским гражданином, именно так и поступил. В поместьях остались жить те, у кого не было ни средств, ни возможностей, ни здоровья для отъезда из Советской России – в основном женщины, дети и старики.
Взяли на карандаш
Пока шла гражданская война, о них не вспоминали. Но с установлением советской власти потребовалось выяснить, что там поделывают «бывшие». А вдруг они создают подпольную организацию? А вдруг готовят контрреволюционный переворот, получают инструкции из-за границы от мировой буржуазии? С целью выяснить это и направили из Твери Богданова. Забегая вперед, следует сказать, что итоги «переписи», которую провел добросовестный уполномоченный, являются информацией бесценной. Через несколько лет и люди, которые участвовали в этой переписи, исчезнут. Они умрут, переедут, сменят дворянские фамилии на простонародные (такое тоже часто бывало). Скоро их вообще перестанут упоминать, как будто и не было никогда таких людей. И только листая пожелтевшие документы, можно узнать, каково приходилось тем, кого новая власть заведомо объявила прахом, который следует стряхнуть.
Уполномоченный Павел Богданов организовал перепись по всем правилам. Для начала он составил анкету из 36 вопросов, которую должен был заполнить каждый бывший помещик. Им предлагалось подробно расписать не только свое имущественное положение до революции, но и сообщить, кто из родственников в настоящее время находится за границей и поддерживается ли с ним связь. Разумеется, требовалось также указать нынешний источник доходов и место работы. Все заполненные анкеты тщательно подшивались в папку.
Ответы в стихах и прозе
Признаемся, что сегодня читать эти документы без волнения невозможно. Бывшие помещики, оставшиеся в Советской России, – это чаще всего пожилые одинокие женщины, старички-супруги. Мужчины встречаются редко, молодых практически нет. Эти люди в годы революции потеряли все – собственность, сбережения, социальный статус, положение в обществе… Они пребывали на положении самых презираемых и бесправных, были лишены гражданских прав (было даже такое слово – «лишенец»). Безусловно, от советской власти, явившейся к ним в лице уполномоченного Богданова, да еще с анкетой, они не ожидали ничего хорошего. А саму анкету использовали как возможность обратиться с посланием к новой власти.
Поэтому в ответах на вопросы анкеты так и сквозит желание продемонстрировать свою лояльность новому режиму, подчеркнуть свою безопасность. Бывшие помещики словно говорили – не трогайте нас, мы и так уже все потеряли, оставьте нам хотя бы то, что есть… Одна женщина написала, что во времена «царского режима» в ее доме хранилась запрещенная революционная литература. Отставной капитан пожарной охраны Трифонов признался, что в его московской квартире в результате реквизиции были изъяты все семейные ценности, фотоаппарат и еще почему-то старинный сундук – как ему объяснили, на цели мировой революции. А Ляпунов, владевший земельными угодьями в деревне Смолино (в то время она относилась к территории Городенской волости Тверского уезда), даже сочинил несколько ответов в стихах! Видимо, изящная словесность должна была доказать, что Ляпунов теперь всецело предан советской власти. Стихи, признаемся, корявые – «уж раньше слыл я дворянином, теперь хочу быть гражданином». Но впечатление от их чтения жутковатое – потому что никакие стихи Ляпунову, скорее всего, выжить не помогли.
Лишенцы
«Перепись» бывших помещиков дает представление о том, в каких условиях жили при советской власти «эксплуататоры трудового народа», прежние владельцы крупных имений и собственных поместий. Жили они, мягко говоря, небогато.
Супружеская пара Ситниковых переехала из Москвы, где у нее были магазины, и теперь ютилась в комнате, которую снимала у бывшего приказчика.
В селе Слобода жила Екатерина Бруннер, дальняя родственница бывших владельцев. Пожилая женщина осталась без средств к существованию и просила дать ей любую работу, связанную с воспитанием детей, – в школе, в приюте, в детском доме. Она имела диплом домашней учительницы, и несмотря на дворянское звание, 40 лет проработала по специальности. В результате ее взяли нянечкой в детский приют в деревне Игуменка.
Другой бывший помещик, землевладелец Быковской волости Трубников, устроился работать библиотекарем в сельскую школу. А живший с ним по соседству знаменитый художник-пейзажист Владимир Андреевич Бартоломей нашел место инструктора по огородничеству в коммуне «Заря Свободы».
Интересный факт: нередко в ответах на анкету звучали жалобы на притеснения со стороны местных властей, угрозы выселить, выгнать, расправиться, и в связи с этим бывшие помещики просили уполномоченного Богданова как-то их защитить. Видимо, это действительно было проблемой, поскольку в архивной папке сохранилось несколько своего рода «охранных грамот», выданных бывшим помещикам. Примерно с таким текстом: гражданин такой-то проживает в таком-то селе, политических высказываний не допускает, идеям революции сочувствует, общественной опасности не представляет. Такие бумаги выдавали и местные органы власти, если считали бывшего помещика полезным для новой жизни.
Но это случалось не всегда. Помещик Трусевич из Никулинской волости до революции был известен как садовод-любитель, закупал саженцы редких яблонь, выращивал их в своем имении. У него был знаменитый яблоневый сад, а за опытом к нему ездили даже профессора из знаменитой Бурашевской школы сельского хозяйства! Во время гражданской войны сад вырубили, Трусевич в это время жил в Петрограде. Когда он приехал и увидел, что от его сада в 300 яблонь ничего не осталось, он горестно воскликнул: «Чем мои яблони помещали революции?». Рядом в это время находился местный комиссар, которому эти слова чрезвычайно не понравились. Через несколько дней Трусевич получил предписание вместе с семьей выехать за пределы Тверской губернии.
Доносчики
Приезд уполномоченного, который проверял бывших помещиков, был по-своему воспринят местными жителями. Они стали писать заявления на помещиков, на соседей, друг на друга – и эти заявления для истории также сохранились, уполномоченный Богданов не стал давать этим бумагам ход, но в папку аккуратно сложил.
Больше всего в этих грустных человеческих документах поражает история братьев Смирновых. Старший брат когда-то уехал в Петроград, где стал преуспевающим коммерсантом, владельцем банковской конторы. Но после революции контору отобрали, и он вернулся в деревню Калистово, где его младший брат к тому времени стал большевиком и возглавлял местный совет. Так вот, младший брат не пустил его в их родную избу, и бывший банкир с семьей жил в неотапливаемом сарае! А брат-коммунист писал заявления с требованием немедленно выселить брата-буржуя «как представителя темного коммерческого мира»!
Были и другие истории. Крестьяне из села Тургиново жаловались, что бывшая помещица Махонина отказывается «отвергать свое буржуйское звание» и требует обращаться к себе по имени-отчеству. А крестьяне из деревни Заполок «стучали» на своего бывшего помещика и просили «немедленно изъять его как лишний элемент в хозяйстве». По этим доносам видно, что жилось помещикам среди своих бывших крестьян несладко…
Похоже, изучив состояние дел бывших помещиков, уполномоченный Богданов не обнаружил ни признаков контрреволюции, ни связей с зарубежными центрами. Примечательно, что в анкетах многие помещики писали о том, что их родственники служат в Красной Армии, а также упоминали своих сыновей, погибших на фронтах империалистической войны. Никакой опасности для новой власти эти люди не представляли. Они действительно были теми самыми «щепками», которые разлетелись на все стороны при строительстве нового справедливого общества. И остается только гадать, как сложилась их дальнейшая судьба…
Владислав ТОЛСТОВ
