Димитриевская суббота
На минувшей неделе в православной церкви отметили сразу несколько праздников – значимых праздников нашей поздней осени: 2 ноября – Димитриевская Родительская суббота, 4 ноября – день Казанской иконы Божией Матери (у нас отмечаемый как День народного единства). А сам день памяти святого Димитрия Солунского еще предстоит: он празднуется 8 ноября по нашему календарю.
Праздники эти в разное время отмечались одни куда менее, другие – куда более масштабно, чем ныне. Осенняя Казанская была праздником важным, но не превосходила, например, Димитриев день. День святого Димитрия когда-то был едва ли не главнейшим осенним праздничным днем – особенно применительно к княжеским семьям времен Рюриковичей. Например, Димитрием был наречен в крещении великий князь Всеволод Большое Гнездо, от которого у нас фактически пошли все княжеские династии Северо-Восточной Руси XIII–XV веков. Икон и храмов в честь этого святого появилось много, имя Димитрий давалось многим княжеским детям.
Про Дмитрия Донского знают, наверное, все. И, наверное, многие читали или слышали, что именно он был инициатором установления Димитриевской Родительской субботы. Привязка этого события к Куликовской битве 1380 года – легенда. Кроме нас эту субботу празднуют и другие славянские православные (и католические!) церкви, которые, понятно, не имеют никакого отношения к событиям русской истории. Только с XVII века, когда Куликовская битва превратилась в большой национальный миф о борьбе с врагами, народная вера на Руси связала ее с Димитриевской Родительской субботой. Последняя праздновалась, однако, уже в XIV–XV веках, а то и раньше.
Для крестьян, из которых состояла Русь, даты памяти святых и праздничные дни часто накладывались на очень древние земледельческие праздники. Вот и здесь обычай перед окончательным наступлением зимы ходить на могилки, прибираться на них и устраивать трапезы в честь усопших был «привязан» к дню Димитрия Солунского – очень заметному праздничному дню в те времена, когда происходила такая «привязка».
О чем это говорит? Во-первых, о том, что всё меняется. Давно ушли в прошлое князья Рюриковичи на русских столах. «Их» праздник давно стал праздником крестьян. Но и русские крестьяне ушли с исторической сцены, а для горожан обычай ездить осенью на кладбище важен, по сути, лишь в той степени, в которой горожане у нас по-прежнему стараются поддерживать родственные и семейные связи, помнить имя свое и свой корень.
Во-вторых, о том, что церковь и здесь выступает в роли хранительницы исторической памяти нашего народа. Да, церковь тоже меняется, но в ней устойчиво существует еще общий церковный распорядок, обиход, вся та практика, которой обучаются у нас на приходах и в семинариях. Иногда не очень задумываясь, почему эта практика сложилась.
И это, кстати, не всегда плохо. Какие-то вещи надо помнить на подсознательном уровне – на уровне присказок, бытовых привычек, почти забытых, но почему-то щемяще дорогих. Задумываетесь ли вы, какая чудовищная толща времени смотрит на вас, какие события, от которых часто и летописей не сохранилось, вы поминаете, когда… просто едете на «пазике» на сиротливое осеннее кладбище?
Как-то так. Что нам Куликовская битва, все это славянское единство, задужбины и тризны? А вот они – рядом! И в такие моменты особенно кажется, что прошлое – не сказка, и все мы, живущие и усопшие, один народ – для чего-то нужный и чему-то высокому предназначенный.
Павел ИВАНОВ, «Тверские ведомости» pavelivanov2007@mail.ru
