В детстве был неприятный мальчишка. Мы часто с ним ссорились, дрались, ругались. Ругань общеупотребительными словами приводила к тому, что в очередной вечер родители, приходя домой, доставали ремень и, показывая его, говорили: «Если еще раз мне скажут, что ты ругался…» А желание обругать было столь велико, что я придумал, как это делать, не возбуждая гнева родителей. Чем я неприятного мальчишку доставал, при очередной ругани обзывая: «А ты монеизм!», или «А ты декартизм», «А ты философизм». Все слова были с окончанием на «изм». Я тщательно выискивал в доступных мне книгах такие слова и, так как их оставалось немного, старательно берег до очередной ругани и выдавал по одному. А он, называя предыдущее «ругательство», кричал: «Я знаю, что это такое!» Когда кончились слова на «изм», пошли в ход другие окончания. Помню, последний раз я его сразил, обозвав «демоном Максвелла». Он долго ходил молчаливый.
Затем перемены в судьбе. Мои родители уехали из села к себе на родину в Калинин.
Прошло несколько десятков лет. Однажды, просматривая по Интернету новости науки, наткнулся на знакомый взгляд. Вспомнил: да это же тот неприятный мальчишка! Мир науки тесен, и вскоре знакомые рассказали о нем. Мой недруг стал доктором наук, говорят, подавал документы на членакорреспондента. Помоему, он даже и не подозревает о том, кто его сделал человеком. А я так себе.
С грустью размышляя в вечерней темноте о своей жизни, думаю: «Лучше бы он меня так обзывал. Вот пример единства плохого и хорошего. Даа! А может, это новый метод воспитания интеллектуалов: „ругализм“ на уровне бессознательного фрейдизма?»
На ком бы его еще раз проверить?
Викторий девяткин
Тверь