Удивительная архивная находка: в личном фонде Федора Николаевича Глинки, почетного жителя Твери, завещавшего свои бумаги на хранение Тверской ученой архивной комиссии, обнаружились интересные документы. Глинка вообще оставил несколько сотен (!) папок, хранил каждую бумагу, записывал свои сны… А еще, как оказалось, увлекался спиритизмом. И вел протоколы бесед с умершими – после его смерти эти документы и оказались в архиве.
Но сначала – несколько слов об этом человеке. Федор Глинка был одним из самых блестящих молодых людей в эпоху Александра I. Ему прочили великое будущее. Поэт, прозаик, офицер, ставший сразу после окончания кадетского корпуса личным адъютантом генерала Милорадовича. В 20 лет Глинка написал книгу «Письма русского офицера», о которой высоко отзывался Карамзин. Но в 1826 году он был арестован за причастность к обществу декабристов. Император Николай его помиловал, карьера при дворе была разрушена навсегда. Его отправили служить в самую глушь, в Олонецкую губернию.
Но не бывает худа без добра: в унынии своей ссылки Глинка встретил Авдотью Павловну Голенищеву-Кутузову, племянницу московского генерала и попечителя университета. Молодые люди полюбили друг друга. И хотя Авдотью (в семье ее называли Евдокией, так стал звать ее и будущий супруг) отговаривали связывать свою судьбу с человеком, заподозренным в причастности к антигосударственному заговору, она вышла замуж за Федора Глинку и разделила с ним все тяготы и лишения изгнания.
Любовь до гроба
Жизнь постепенно налаживалась. Императору Николаю нравились патриотические стихи Глинки, это благотворно сказалось и на отношении к его продвижению по службе. Глинка получил высокое назначение сначала в Москву, потом в Петербург, а после перебрался в Тверь, где и прожил остаток жизни. Федор и Авдотья Глинки скоро стали заметными фигурами в тверской общественной жизни.
Прежде всего, конечно, Авдотья Павловна. В Твери она открыла первое благотворительное общество «Доброхотная копейка», сама же сочинила для общества девиз (даже два девиза – «Люди приходят и уходят, но содеянное ими остается»; второй – «Торопитесь делать добро»). В первое воскресенье каждого месяца в Доме благородного собрания проводились открытые заседания общества. На них распределялись собранные средства. Сумма пожертвований держалась в тайне. Доброхотные пожертвования, согласно уставу общества, опускались в закрытую кружку.
Авдотья Глинка поставила благотворительность в Твери на широкую ногу. Благодаря «Доброхотной копейке» в городе были открыты столовая-чайная для бедных, начальное народное училище с обучением ремеслу, ремесленное училище, низшее техническое училище, сиротский приют для девочек… А еще – ночлежный приют, Дом трудолюбия с детским отделением, контора по приисканию занятий, убежище для бедных и престарелых имени купца Головкина-Кобылина, который завещал свой дом «Доброхотной копейке» с условием, что квартиры в нем будут предоставляться бездомным и нуждающимся. Кроме того, выдавались ежемесячные и единовременные пособия нуждающимся.
Брак их был бездетным, но дом Федора Николаевича и Авдотьи Павловны Глинок стал одним из центров светской жизни Твери. Одна из дальних родственниц Авдотьи Павловны, некто Анна Тихомирова, писала, что по понедельникам Глинки устраивали настоящие литературные салоны. Собирались художники, писатели, журналисты. Сама хозяйка дома прекрасно играла на арфе и пианино, и в доме четы Глинок собирались люди самых передовых и прогрессивных взглядов.
В 1863 году Авдотья Павловна заболела неизлечимым катаром желудка и скончалась. Федор Николаевич был безутешен. Он действительно очень любил жену, и ее внезапная смерть стала для него ударом. Рассказывают, как Глинка выходил ночью на улицу, поднимал лицо к небу и кричал: «Евдокия! Слышишь ли ты меня? Где ты, в каких эмпиреях?».
И тут помощь безутешному вдовцу пришла с совершенно неожиданной стороны.
Собраться с духом
В те годы в России получила распространение мода на спиритические сеансы. В разных городах представители высшего общества проводили «столоверчение», общались с духами мертвых. Сам Глинка был человеком склонным к мистике, всю жизнь записывал сны, верил в приметы. И не исключено, что его друзья, видя убитого горем старика, решили ему подсказать выход – устроить спиритические сеансы, где можно общаться с духом покойной жены…
Можно предположить, что идея принадлежала одному из молодых друзей Глинки, часто бывавшему в его доме. Звали его Алексей Столпаков, он был помещиком в селе Мелково (сегодня это центр Старомелковского сельского поселения). Он в свое время оставил военную службу, человеком был энергичным и весьма предприимчивым. Когда купец Верещагин стал создавать в Завидово первые сыроваренные артели, именно Столпаков стал его доверенным лицом.
Молодой помещик увлекался спиритизмом, даже считал себя медиумом. Видимо, он предложил своему другу Федору Николаевичу Глинке провести один-два сеанса – и вскоре дом Глинки стал центром, если можно так сказать, спиритической деятельности Твери.
Выглядело это так. Собравшись для очередного спиритического сеанса, его участники садились вокруг круглого стола. Перед сеансом брали лист, делили его на две части. Слева вверху писали имя человека, с духом которого предстояло общаться. Рядом неизменно изображался могильный крест – знак того, что человека нет среди живых. Ниже писали вопросы. Ответы во время сеанса записывались в правой части листа. Поскольку ответы записывались в темноте (во время спиритического сеанса дозволялось зажигать не более одной свечи), разобрать сегодня эти записи затруднительно.
Что сказала Евдокия
Дух поэта Жуковского (личного знакомого Глинки) был милым и благородным собеседником, сказал, что божий промысел приведет Россию к победе. Дух Гете читал стихи на немецком, а дух Вольтера несколько раз повторил бессвязный набор слов – «атеизм, иезуиты, философия». Не менее загадочным получилось общение с духом князя Потемкина, не сказавшего спиритам ничего, кроме таинственных слов «стопушечный фрегат». Круче всех с участниками сеанса обошелся дух императора Николая I, который резко ответил: «Мои тайны вас не касаются».
Но больше всего в папках «спиритических протоколов» записей, связанных с беседами с духом покойной жены Федора Николаевича Авдотьи Павловны. И когда читаешь эти записи, пропадает всякое желание пошутить на тему тверского просвещенного жителя, так некстати впавшего в увлечение мистикой. Думается, для самого Глинки спиритические сеансы стали отдушиной – хоть и зыбкой, но связью с покойной женой. Свои вопросы любимой Евдокии он составлял заранее, и в их общении сквозит такое страшное одиночество, такое ощущение невероятной потери, что это чувствуется даже сейчас, когда читаешь их спустя 150 лет.
Жалко этого несчастного старика, который спрашивает дух своей незабвенной жены: «Скажи, Евдокия, страшно ли было тебе умирать?» И Евдокия ему отвечает: «Нет, умирать не страшно». – «А что ты чувствовала в последнюю минуту?» – «Я не поняла, какая именно минута стала последней, – отвечает Евдокия. «Хорошо ли тебе там, где ты сейчас?» – «Не знаю, здесь очень необычно, я не привыкла еще». – «Слышишь ли ты меня, когда я зову тебя», – спрашивает жену Глинка, и дух Евдокии ласково ему отвечает: «Слышу, все слышу, я рядом и не покидаю тебя, родной».
В этой переписке сквозит такая любовь, такая страшная боль и горе, что читать ее временами невозможно. Он читал ей новые, только что написанные стихи, – и Евдокия отвечала ему, что стихи ей понравились. Жаловался покойной супруге на молодых поэтов, высмеивающих Глинку, – и она ласково утешала его, говоря, что на небе все поэты равны. Глинка делился с духом покойной жены своими тревогами по поводу раскола общества на консерваторов и сторонников прогресса – и она словно старалась его ободрить, говорила, что не это главное.
«Бояться ли смерти?» – спросил он Евдокию на одном из сеансов. В ответ получил: «Смерти не бойся, смерть всех и со всем примиряет».
Мы не знаем, стали ли утешением для Федора Николаевича эти спиритические сеансы, но все записи он тщательно хранил, перечитывал, и после его смерти их передали в архив, где они хранятся и поныне. Глинка прожил долгую жизнь, умер в 93 года, пережив свою жену на 17 лет. И хочется верить, что где-то там душа Федора Глинки нашла душу незабвенной жены его. И получила ответы на все вопросы.
Владислав ТОЛСТОВ
фото: Тверской архив, открытые источники
