Точка невозврата полярника Тамарова

Из времен года Александр Тамаров больше всего любит зиму. Эта любовь связана не только с тем, что любит кататься на лыжах и нырять в прорубь. Александр Фёдорович был в Антарктиде в составе 33-й Советской Антарктической экспедиции. Скромно, по-мужски, как и все бородатые полярники, он влюбился в эти голубые льды, в темную воду, в холодное солнце…

Попасть на самый мужской и суровый континент Тамаров мечтал с детства. Как он говорит, влияла «романтика комсомольских будней». В те годы многие в детстве мечтали стать космонавтами, но так и не стали. Его мечта оказалась тверже. После армии, в 1979 году, поступил в Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала С.О. Макарова на арктический факультет по специализации «метеорология». Ныне это Государственная морская академия, или, по-простому, «Макаровка».

Уже после второго курса Тамаров в качестве инженера-метеоролога попал на практику на судно «Академик Крылов», которое отправлялось в Атлантику, и не куда-нибудь, а в область загадочного Бермудского треугольника в рамках международной программы «ПОЛИМОДЕ-77». К слову, программа, основной целью которой было установить влияние Гольфстрима на погоду, не имела никакого отношения к легендам о Бермудском треугольнике. Совпало лишь то, что расположен треугольник в таком месте, где сложная часть Гольфстрима, вызывающая неизменный интерес у океанологов, метеорологов и климатологов. Впрочем, сам Тамаров скептически относится к россказням о «кладбище кораблей»:

– Просто судоходство там очень плотное, частые смерчи бывают. Эти вихри идут с Бермуд и до берегов Скандинавии. Вот и сталкиваются суда, тонут.

Это был первый выход Тамарова на «большую воду», причем не в море, а сразу – в океан.

– Ощущение необыкновенно прекрасное, – не щедрый на эмоции Тамаров восхищается. – Переход через Атлантику… Волны-зыби с десятиэтажный дом. Наше судно в океане – как ореховая скорлупа: водой выбивало иллюминаторы. По волне перекаты… У подножия волны, куда ни глянь, одна вода, когда судно входит на гребень, видишь одно небо.

– Страшно было?

– Страшно не было, было весело.

Работа метеоролога заключалась в том, чтобы каждый час делать наблюдения за солнцем, небом (облачностью), брать измерения ветра, температуры воздуха и воды. ( «Берешь ведро, канат. Судно на полном ходу, а ты черпаешь ведром воду, с нескольких попыток это удается сделать, суешь в воду термометр, а потом телеграммы с этими показателями „летят“ во все центры мира».)

Тогда же за полгода, пока длился рейс, советский студент из Калинина побывал в «капиталистических» США, Испании, на дружественной Кубе, где, признается Тамаров, видели Фиделя Кастро, и «вообще на Кубе очень хорошо».

Вернулся (или спустился) на землю не без сожаления. Акклиматизировался. После третьего курса снова в рейс, снова туда же. Учеба, говорит, проходила интересно, грех жаловаться.

А вот по окончании института Александра Тамарова ждали совсем иные просторы. По распределению попал в Мурманск. (Выпускники арктического факультета «заселяли» северные просторы страны: Чукотку, Магадан. Ленинград и Мурманск – это было «очень хорошее распределение».) В Мурманске Тамаров пять лет проработал в местном бюро погоды. Советское слово «бюро» теряет скучный оттенок, когда Тамаров рассказывает о командировках. Путешествие на ледоколе «Отто Шмидт» – первом советском научно-исследовательском ледоколе, построенном специально для гидрометслужбы и спущенном на воду в конце 1978 года. На «Шмидте» Тамаров ходил три рейса, плавал по Баренцеву морю, ходил до Шпицбергена, рубил льды до Новой Земли, бороздил Карское море.

– Северные моря – не южные, – говорит Тамаров. – Заряды снежные бывали такие, что видимость сто метров, а ледокол на открытой воде болтает, как ваньку-встаньку. Такая качка от Шпицбергена до Мурманска.

Отдельно Тамаров командировался синоптиком на рыбопромысловые базы.

– Рыбный промысел сильно зависит от погоды, – рассказывает он. – Территория промышленных районов огромная, от Англии до Новой Земли, на все районы один-два синоптика, и каждый район требует своего прогноза. Все промысловики, прежде чем начать день, ждут объявления прогноза. Ответственность огромная. Если прогноз не оправдается и волна оторвет, например, невод-кошелек, то это огромные материальные потери, не говоря уже о риске для человеческих жизней. Но Тамаров не ошибался.

Из Мурманска выгнала обыкновенная нужда – с жильем было плохо. Отплавал Тамаров, забрал жену и в 1984 году вернулся в Калинин. Устроился синоптиком в калининской метеорологической службе и как-то вдали от бурных морей принялся осуществлять мечту попасть в Антарктиду. Его заявка на участие в экспедиции была учтена: сказался огромный опыт работы и умение делать прогнозы для авиации.

33-я Советская Антарктическая экспедиция была сформирована с Тамаровым в ее составе. Стартовала она из Ленинграда в октябре 1987 года. До мечты Александр Фёдорович добирался уже воздухом. От Ленинграда до Йемена, оттуда до африканского Мозамбика (аэропорт Мапуту). И вот она – граница мира. Три дня прождали, пока со станции «Молодежная» не объявили, что погода хорошая, и тяжелый ИЛ-76 ТД понес будущих полярников над Индийским океаном.

– Когда я ступил на лед Антарктиды, понял, что мечты сбываются, – вспоминает Тамаров. – Вокруг все белое-белое, ничего не видно. Я в очках, чтобы не сжечь глаза от этой белизны. На родине зима, а здесь – во льдах – лето. Нас встречают полярники арктической станции «Молодежная», радостные, что приехала смена, бородатые…

Авиационный метеоцентр «Молодежная» открыт в 1963 году на побережье Восточной Антарктиды (Земля Эндерби) и долгие годы считался «столицей» советских полярников.

Комплекс работ на «Молодежной» включал ледовую разведку и составление карт ледовой обстановки, прибрежные снегомерные и ледовые наблюдения, метеорологический мониторинг и многое другое. Здесь работали гляциологи, океанологи, метеорологи, биологи, химики, геофизики и даже отряд ракетного зондирования. В сезон (летний период) на «Молодежной» могло насчитываться до 500 человек, зимовать оставалось 100–150.

«Молодежная» расположена на побережье, климатические условия на ней мягкие (минимальная температура составляет минус 15 градусов по Цельсию, максимальная – плюс семь, в отличие от станции «Восток», где 21 июля 1983 года была зафиксирована рекордно низкая температура на поверхности Земли – минус 89,2 градуса). Тамаров говорит, что на «Молодежной» не было распространенной у полярников гипоксии.

– Мы стояли на побережье, кислородным же голоданием страдают полярники на том же «Востоке», где дышать тяжело, ходить тяжело, пять килограммов поднять тяжело… Нам легче было.

Однако зимой на «Молодежной» дует такой ветер, что сносит в буквальном смысле. Тамаров на себе ощутил, каково это.

– Вышел из кают-компании, меня подхватило ветром и как щепку бросило вниз. Хорошо, за сваю удержался (все станционные постройки во избежание заносов стоят на высоких сваях, вбуренных в лед. – А.Д.). Такой ветер бывает, когда на «Молодежную» приходит циклон. Видимость – «молоко», не дальше вытянутой руки. Потеряться и погибнуть – элементарно. Был случай, когда вездеход шел на аэродром к горе Вечерней, заблудился и свалился с обрыва в море. Трое погибли.

В таких случаях на станции объявляется штормовое предупреждение, и выходить на улицу нельзя. Между строениями растягивается веревка, чтобы при крайней необходимости идти по ней.

– По одному при такой погоде нельзя было ходить даже по веревке. Связка в два-три человека, перед лицом пластиковый экран, чтобы снегом глаза не выбило. Триста метров до работы проходишь минут за сорок.

Тамаров объясняет:

– Антарктида имеет вид купола, а наша станция – на склоне. С верхушки купола срывается ветер и несется прямо на нас. Зато, когда погода хорошая, красота необыкновенная, – вспоминает Тамаров. – Голубой лед, белый снег, в небе чайки-поморники, на снегу усатые тюлени, морские слоны, пингвины целыми колониями, а в воде киты на фоне рубленых айсбергов. Сказка! Киты играют, бьют в воздух фонтанами, показывают плавники и хвосты. Громадины!

Тамаров брал фотоаппарат и ходил снимать животный мир и удивительные ледяные ландшафты.

– Времени скучать не было. Полярнику нельзя скучать, вдали от дома, от родных, в изолированном пространстве это приводит к депрессиям, – говорит он. – Но у кого есть голова, всегда займет себя чем-нибудь в свободное от работы время, а у кого в голове пусто, не знает, на какую стену лезть. Бывало, увозили таких домой.

Тамаров не скучал и не собирался. Он был председателем профкома, председателем спорткомитета, проводил соревнования по футболу, теннису, бильярду, рыбной ловле ( «пробуришь двухметровый слой льда, и рыбу хоть на пенопласт лови»). Катался на лыжах и купался в студеной воде моря Космонавтов (соленая вода имеет температуру до минус 2 градусов), организовал клуб «Четырех моржей».

Работал Тамаров привычно-безошибочно, скрупулезно, посылал метеосводки на Мапуту, наставлял пилотов.

– Есть на нашем маршруте южноафриканский остров Марион, – говорит Тамаров. – Для нас этот остров был точкой возврата. Когда пилот летит над Марионом, он обязан запросить прогноз на «Молодежной», если прогноз неблагоприятный, то от Мариона ему горючего хватит вернуться в Мапуту, если он прогноз проигнорирует и сесть в «Молодежной» или запасном аэродроме не сможет, то топлива на обратную дорогу у него нет.

– Но таких случаев не было, – говорит Тамаров. – Слава Богу.

До марта 1989 года Тамаров с командой жил и работал в Антарктиде, оброс бородой, закалил организм. В это время на «Молодежную» прилетал Артур Чилингаров, Тамаров составлял для него прогноз. Общался, не раз обращался за помощью и после возвращения домой.

Как капитан корабля, синоптик со станции улетает последним самолетом – нужно составить прогнозы для первых улетающих и прилетающих. Поэтому улетел из Антарктиды Тамаров из своей команды последним, дав наставления вновь прибывшим. Сбылась мечта Александра Фёдоровича, смотрел он в иллюминаторы на белые льды ее и прощался.

И прилетел он совсем в другую страну.

– Все изменилось, – как-то грустно говорит он. – Ельцин, рынок.

И так случилось, что эта новая страна больше как-то не вдохновляла Тамарова глядеть на арктические дали. Грустил он, недолго проработал в том же метеоцентре, пока в 1991 году не расстался «с погодой» совсем. Приглашали в очередную экспедицию на станцию «Новолазаревская», не поехал, оброс уже делами.

А в 1999 году флаг уже новой страны на станции «Молодежная» был приспущен, после чего зимовочный состав 44-й научной экспедиции под руководством Леонида Сергеевича Алексеева (последняя на «Молодежной») отбыл на судне «Академик Федоров», а сама станция была законсервирована.

– Исследования будут развиваться все равно, – говорит Тамаров то ли с оптимизмом, то ли с сетованием, непонятно. – «Столбить» начали шестой континент. Геологи нашли там каменный уголь, газ, нефть. Там ведь 70 процентов всех мировых запасов пресной воды. Договор об Антарктиде от 1959 года признает этот континент общим достоянием человечества, не подлежащим никакому разделу ни при каких условиях. Что значат договоры, мы знаем, тем более когда там есть такие богатства…

Антарктида – кухня погоды планеты, так называют ее ученые. Тамаров знает, что это значит. Все погодные явления, происходящие в Антарктиде, влияют на погоду всей планеты. Новые технологии, новые веяния и стремления… К чему они приведут?

Чтобы как-то сменить минорное настроение, спрашиваю у Тамарова, профессионального метеоролога, о двух вещах, давно меня интересующих. Про народные поверья, связанные с погодой, Тамаров качает головой и уверенно говорит, что они устарели. А каков в среднем по продолжительности объективный прогноз погоды? Мы привыкли читать в Интернете сводки на месяц вперед. Тамаров улыбается: три дня. Больше – только пальцем в небо.

И несмотря на то, что метеорология – наука точная и ответственная, места романтике и мечте в ней много. Нужно только верить, и все получится.

Александр ДЫЛЕВСКИЙ