В истории древнерусского искусства XX столетие стало временем трагическим и героическим.
В этот век Россия узнала, что обладает невероятными художественными сокровищами – и методично их уничтожила. Все это произошло на памяти одногодвух поколений, которым довелось сделать выбор – каждому свой. Буквально выбор: встать в ряд со святыми или в ряд с гонителями.
Искусствовед Валерий Николаевич Сергеев, не доживший двух дней до своего 78-летия, был человеком из этого времени, одним из последних легендарных собирателей, продолжателем великих А.И. Анисимова, Г.О. Чирикова, И.Э. Грабаря и других. Таких людей больше не будет никогда. Как никогда нынешним коллекционерам уже не достанется потрясения увидеть в забытом сарае, в который безумные богоборцы обратили храм, случайно уцелевший шедевр мирового уровня. Сергееву это досталось. Сомнительное счастье, потому что за каждым таким уцелевшим шедевром он буквально видел гибель сотни других. Но он спасал хотя бы один – то, что было ему дано и отпущено.
Я счастлив, что немного его знал. Был он последние годы грузным, страдавшим диабетом, который, как он прекрасно знал, лишит его зрения и ног. Но разум Валерий Николаевич сохранил до конца ясный и сильный и работал до конца – сколько мог.
Жил он в Ростове Великом. «Я еще давно, студентом филологического факультета МГУ попав сюда, – рассказывал он както, – был потрясен и подумал: вот в таком бы городе жить». Это он и осуществил, уйдя окончательно в конце 1980х из Музея имени Андрея Рублёва, музея, значительная часть шедевров собрания которого найдена именно им. Тверская коллекция – его почти вся.
Эта коллекция в несколько раз превосходит по размеру древнерусский отдел нашей картинной галереи и абсолютно – по качеству собранных вещей. Не вина в том нашей картинной галереи: никаких сил, да и средств у областного художественного музея не было для подобной работы в 1960х. Единичные люди в России тогда даже не знали – чутьем чувствовали, что тверская школа живописи была и ее памятники существуют в природе, пережив, пусть с огромными утратами, страшные потери, которые принес Тверской земле двадцатый век. Валерий Сергеев был из таких людей.
Ему довелось найти в Калининской области несколько таких икон, которые переворачивают вообще представления о региональной культуре. С его именем связано введение в научный оборот двух знаменитых икон XVI века из Савватьевой пустыни под Тверью. Икон, переворачивающих все представления об этом монастыре и о самом преподобном Савватии Тверском. Из заштатной обители, каким казался этот монастырь дореволюционным краеведам, Савватьева пустынь оказалась поставленной в первый ряд русских монастырей XV столетия; вторичными по отношению к ней явились Оршин Вознесенский, Макарьев Калязинский монастыри, не говоря уже об Успенском Старицком и других. Археологические находки в наши дни блестяще это подтвердили.
Но вернемся к Валерию Сергееву. Конечно, можно сказать, что не бог весть какой подвиг – написать популярную книгу об Андрее Рублёве, издать первый цветной альбом тверских икон, выпустить десятки научных статей, найти сколькото сотен древних икон, благо у тебя есть мандат Министерства культуры и походы за этими иконами – твоя работа. Да. Но пожили бы эти оппоненты в те времена.
За всем этим стояло человеческое общение, дружба с людьми, которые, как совершенно точно можно сказать, были нашими святыми современниками. Они тоже уже все ушли в лучший мир, сельские батюшки, прошедшие лагеря и ссылки и тихо жившие в глуши, одинокие и забытые. Бабушки, в 1930-е повторившие подвиг мироносиц и исповедниц, а в 1970-е родными и знакомыми воспринимавшиеся как чокнутые чудачки-богомолки. Весь мир старой настоящей России, увидев который, нельзя было оставаться простым советским человеком. Сергеев им и не был. Он был истинно верующим, причем без надрыва, неофитского восторга 1990-х, без истерик о «воскресшей святой Руси», без потрясаний кулаками над поверженным коммунизмом. Он просто был православным – не знаю, из семьи ли это вышло или из круга общения. С равным удовольствием он рассказывал о встречах с патриархами Пименом и Алексием II, которых знал очень хорошо, и о том, как ночевал в дальних деревеньках на севере Калининской области.
И он был прекрасный рассказчик. Сочный, блестящий у него был русский язык, острый и грамотный. «Давайте выпьем за наш университет», – как-то предложил он тост вместо привычного во всякой компании «ну, за нас» или как-нибудь «ну, вздрогнули». Он знал, что рассказы о его встречах надо записывать, но, кажется, все-таки не успел записать все. Почти единственным текстом этого рода стала книжка «Дорогами старых мастеров», изданная в 1982 году издательством «Молодая гвардия» и моментально ставшая библиографической редкостью. Но в нем было рассказов на десять таких книжек.
Общаясь с такими людьми, как Сергеев, понимаешь, что ты оказывался перед ними вроде ребенка, бестолкового, пытающегося ухватить что-то, кажущееся важным тебе в настоящий момент. А с тобой возились, тебе вкладывали что-то совершенно другое, что осознается как дар спустя многие годы. И благодарность остается после их ухода, и желание просто помянуть человека – добрым словом. Царствие Небесное тебе, добрый друг!
Между прочим, девять дней Валерию Николаевичу – 7 мая, в день памяти преподобного Савватия Тверского. Мне кажется, это тоже знак – что дело, которому он посвятил жизнь, воистину доброе.
Павел ИВАНОВ
