Правый глаз, словно осенним туманом, начинала закрывать серая пелена. Им я видел все хуже и хуже. Врач-окулист посмотрел, сказал: «Катаракта. Надо оперировать!»
Я все откладывал, терпел, капал в глаз различные капли. Мучили сомнения: как пройдет операция. Наконец собрался. Положили меня в отделение микрохирургии глаза областной клинической больницы. В палате меня встретил седенький, говорливый мужчина.
– Петр Иванович, – представился он. И сразу заговорил весело и задорно: – А я вижу! – Рассмеявшись коротким радостным смешком, он закрыл ладонью один глаз, глянул на меня все с той же улыбкой: – Вижу! – Закрыл другой: – И этим вижу! Как так, не пойму? Всю жизнь проходил с очками. Такая была близорукость сильная. Последние десять лет очки у меня вот с такими стеклами, – он оттопырил мизинец. В одном глазу катаракта – его оперировали. В другом такая же болезнь, и его чикнули. Подобрали линзы так удачно. Без очков вижу.
Я присел на кровать, покачал с сомнением головой:
– А вы случайно не рыбак? Те любят преувеличить.
– Ну уж нет, – быстро возразил он. – Вот что я носил, посмотрите. – Он достал из тумбочки очки с толстыми неуклюжими стеклами.
– Да-а, – протянул я удивленно. Просто не верится. А кто оперировал?
– Наталья Юрьевна Сочалина. Такая быстрая, ловкая. Я так боялся операции. А она, как дочка ласковая, говорит: «Все будет хорошо, не волнуйтесь. Будут ваши глазки видеть, как молоденькие».
Он снова засмеялся коротеньким, тихим смехом:
– Думаю про себя: «Какие такие молоденькие, мне уже семьдесят пять годков». А ведь точно сказала. Вижу, вижу!
Меня тоже должна была оперировать Наталья Юрьевна, и я слушал соседа с большим интересом. Все необходимые анализы были готовы заранее, и на следующий день я уже лежал на операционном столе. Правее головы тихо шумел какой-то аппарат. Время от времени из него доносились негромкие слова, журчала вода, скатываясь по щеке. Я чувствовал нежное прикосновение рук хирурга, слышал спокойный ее голос.
– Все идет хорошо. Скоро заканчиваю. Вы молодец, ведете себя достойно.
До следующего утра глаз закрывала повязка, и я с нетерпением ждал доктора. Вот она стремительно вошла в палату, сказала с улыбкой: «Пойдемте». Взяла меня под руку, и мы пошли в процедурный кабинет.
Наталья Юрьевна сняла повязку, и я увидел ее, увидел без очков тем глазом, который до операции видел словно в тумане.
Это было как нежданное чудо, и доктор, довольная, улыбалась мне в растерянное лицо.
– Ну что? – спросила она все с той же милой улыбкой.
– Невероятно. Неужели он видит? – проговорил я изумленно.
А ее лицо выражало искреннюю радость от удачно сделанной операции. Одной из многих. Разве может не доставлять глубокое удовлетворение ее работа, возвращающая людям зрение.
Через день я получил выписку и зашел к заведующей отделением Климовой.
– Спасибо вам, – я поклонился Галине Алексеевне. – И вам, и моему доктору. Самые теплые слова. Самые добрые пожелания всему коллективу. Работа у вас, я смотрю, кипит, как на хорошем предприятии.
– Да, да, — отрываясь от бумаг, проговорила заведующая. – Работой нашей я сама довольна. За день от семнадцати до двадцати пяти операций делаем. Наталья Юрьевна Сочалина оперирует, Марина Эдуардовна Мурашова, Сергей Витальевич Кочнев. Вот провожу анализ работы за прошедший год. Сделали мы более трех тысяч операций.
– А прежде сколько?
– Пять лет назад на тех же койках – у нас их пятьдесят пять – провели около тысячи.
– Почему же выросла операционная активность?
– Новую аппаратуру нам установили – японскую. Теперь без всяких натяжек это высокотехнологичная медицинская помощь. Операционную оборудовали в самом отделении. Три операционных стола поставили. Очень удобно для персонала. Никуда возить больных не надо. Экономия и времени, и сил.
– Какие же операции вы делаете?
– По поводу катаракты, глаукомы, всех других заболеваний, когда требуется операция. Вся глазная травма у нас. В том числе и детская травма.
– Наверное, и кафедра глазных болезней медицинской академии помогает?
– Конечно. Работаем в тесном контакте. Заведующий кафедрой кандидат медицинских наук Сергей Григорьевич Торопыгин внедряет в работу отделения новые методики операций при отслойке сетчатки, кровоизлияниях в стекловидное тело глаза, при сахарном диабете. Эти высокотехнологичные операции до 2008 года нашим больным делали в Москве по квоте. Очень сложные операции.
– Непростой вопрос: операции у вас платные?
– Ну что вы! Ведь мы – государственная больница, а не коммерческая фирма. Все операции делаем бесплатно. Если при катаракте ставим свои, отечественные хрусталики, то никаких денежных расходов пациент не несет. А если он захочет поставить импортные линзы, тогда ему придется приобрести их. Это уже его право, что выбрать для себя.
Галина Алексеевна склонилась над бумагами, и я понял, что мои вопросы пора заканчивать. Но хотелось спросить, может быть, не очень корректное, да ведь любопытно же…
– Вот вы сказали, что количество операций значительно выросло. Наверное, и зарплата увеличилась, соответственно, в несколько раз.
– Зарплата наша не зависит от того, сколько операций сделал хирург. У врача – оклад, стаж, категория. По ним начисляется выплата.
– А как же стимулирующие надбавки? О них так много говорят.
– Они есть, есть, но ведь величина их зависит от фонда заработной платы больницы. Выше фонда, как говорится, не прыгнешь.
Я поднялся со стула.
– Еще раз спасибо вам огромное. Ваш коллектив…
– Да, да, – подхватила Галина Алексеевна. – Я очень довольна. И врачи у нас опытные, и сестры: Егорова Валентина Николаевна, Антонова Анна Алексеевна, старшая медсестра Никитенко Ольга Сергеевна, порядок у нее отменный. А буфетчица – Манаева Елена, санитарка – Люда Бурякова. Сотрудники умелые, старательные, быстрые. Ведь нагрузка-то на них вот как увеличилась. Каждый день поступает пятнадцать, а то и двадцать больных, и выписка примерно такая же.
Обычно спокойное лицо Галины Алексеевны вдруг преобразилось. Серые глаза ее заблестели, щеки порозовели, и она взволнованно выпрямилась на стуле:
– Коллектив мой… – проговорила с дрожью в голосе. – Двадцать два года отделением заведую… Как семья большая…
Оставив Галину Алексеевну в растрепанных чувствах, я вышел в коридор. Раздался громкий, волнующий больных голос дежурной сестры: – Обед! Приглашаем на обед!
Из палат стали выходить женщины, мужчины – большей частью немолодого возраста. Те, кто готовились к операции, шли по стенке медленно, робко. Те, кому операция была уже сделана, шагали уверенно и бодро. Их глаза светились счастьем. Они видели… Видели!
Валерий ГОДОВИЦЫН
