Письмо было предельно коротким. Всего несколько фраз. Но от него, тем не менее, мороз по коже прошел, ибо напоминало оно предсмертную записку. «Когда вы прочтете эти строки, меня уже, возможно, не будет на свете. Осталась совершенно одна. Жить дальше не могу и не хочу». И все. Ни просьб, ни вопросов, ни жалоб на судьбу. И хотя ничего вразумительноконкретного в письме не содержалось, оно, как говорилось в былые времена, позвало в дорогу. Благо отправительница, видимо, машинально, все же указала обратный адрес на конверте.
Дом
Казалось, все возможные земные напасти обрушились на эту хрупкую женщину. В свои сорок пять она выглядит лет на десять старше. Достаточно большой и крепкий дом, состоящий из четырех комнат, при всей своей просторности и вроде бы прибранности производит гнетущее впечатление. На аккуратно заправленных постелях – ни вмятин, ни складок, стоящие рядком чашки и стаканы покрыты легкой пыльцой, фотографии, развешанные на стене, затянуты начинающей жиреть паутиной, протерта только икона в углу, стекло которой отражает тусклый свет самодельной лампадки. Она, пожалуй, единственный признак жизни в этом пристанище сквозящей Пустоты.
Когда-то дом напоминал полную чашу, а ныне похож на расколотую посудину, дно которой покрыто потрескавшимся от сухости горьким осадком некогда веселящей искрящейся жизнью жидкости.
Анна К., выйдя замуж по любви, всю себя отдавала мужу и появившимся вскоре детям – сыну Алёше и дочери Ангелине. Делала она это естественно и непринужденно, не только не роптала на нелегкую женскую долю, но и почитала такую жизнь счастьем. А оно и впрямь обосновалось в их доме, и, казалось, навсегда. Политикой Анна не интересовалась, и когда по вечерам, бывало, муж бурно обсуждал с друзьями какието «мировые проблемы», она посматривала на них украдкой и думала: «Ну, право, как дети… Большие дети…». А те над ней, случалось, подтрунивали: «Скажи, Аннушка, а как нашего президента по батюшке кличут?».
Конечно, знала она, что распался бывший Союз, что стала Россия независимым и суверенным (это слово она выучила, чтобы потрафить мужу) государством, но особых чувств по этому поводу не испытывала, поскольку сама себе была и президентом, и правительством в небольшом, но свободном и преуспевающем государстве, имя которому – семья.
Но то, что она воспринимала как детские забавы взрослых мужчин, вылилось однажды в страшную внезапную весть: война. Эта весть солдатским сапогом вышибла калитку двору, дверь дома и железной подковой больно впечаталась в сердце.
Муж Александр – классный водитель – по контракту отправился в Чечню защищать этот таинственный суверенитет. Тут уж Анне поневоле пришлось в срочном порядке овладевать политграмотой. Она жадно слушала все новости по радио, до рези в глазах просиживала у телевизора. Понять происходящее не могла, слепо ненавидела тех, кто стреляет в ее мужа, молила Бога, чтобы пощадил возлюбленного. Да, видно, забот у Всевышнего в те дни было через край: не внял он ее молитвам. А из всей этой «политики» бедная женщина усвоила то, что война была при президенте Ельцине.
Дети
После гибели мужа Анна с головой ушла в воспитание детей. Лёша с каждым днем становился все более похожим на отца. Отрастил усы, односельчане его уважали, обращались за помощью, если выходила вдруг из строя какаянибудь техника: он и утюг мог починить, и в автомобиле неполадку устранить.
Пришло время, отправился он в Тверь, окончил курсы компьютерщиков, устроился на хорошую работу. Но жил практически дома: благо, до родного поселка – минут тридцать на электричке. Мог бы, конечно, с ребятами в общежитии устроиться, да, видимо, велико было чувство ответственности за мать и, главное, за младшую сестренку. В ней Алексей души не чаял.
С того самого дня, когда принесли ее из роддома, в брате как будто проснулся присущий его матери почти звериный инстинкт. Ангелина родилась с редкими, но длинными и вьющимися волосами на головке, ее небесноголубые глаза и с годами не померкли, вся она походила на ангелочка. Поэтому и дали ей, не задумываясь, такое имя. Брат не выпускал ее из рук. Сначала в прямом, а позже и в переносном смысле. Он опекал ее, постоянно заботился о ней, провожал ее в школу и встречал после уроков. Когда пришла пора, не одному жениху дал от ворот поворот: сам решил подобрать ей достойного спутника жизни.
Но както приехал Алексей домой, чтобы попрощаться. Вместе с друзьями «сколотил бригаду» и решил отправиться на заработки в Москву: там классные компьютерщики в цене. «Заработаю побольше денег – будет на что Ангелине свадьбу справить, да и на первое время молодым средства понадобятся».
А покуда Алексей в Москве трудился, Ангелина надумала в Петербург на курсы манекенщиц податься. Мать, хотя и не без сомнений, все же не стала противиться желанию дочери: перед глазами был, так сказать, положительный пример сына.
Шалунья
Прошло полгода. Алексей с друзьями решил съездить на побывку домой. Дела у них шли хорошо: каждый вез с собой приличную сумму долларов. «Не мужики, а вечнозеленые елки!» – посмеивались они друг над другом.
Перед тем, как разъехаться по домам, ребята уговорили Алексея заглянуть в Питер: город посмотреть, немного расслабиться, «оттянуться» в Северной столице. Дело молодое, да и московская жизнь несколько развратила парней.
Сказано – сделано. Сняли номер в гостинице, купили вина, закуски… Тут в случайно подвернувшейся газете прочитали объявление о девочках по вызову. Посмеялись, побалагурили, а потом вдруг пришла одному из друзей шальная мысль: давай закажем «шалунью». Алексею эта затея пришлась не по душе, но против коллектива не попрешь. Позвонили – фирма обещала четкое обслуживание. Решили послать «гонца» за дополнительной порцией горячительного. Вызвался Алексей.
Он не торопился, специально выбрал дальний магазин, чтобы подольше побродить по вечернему городу, представляя свое скорое возвращение домой, встречу с мамой и, конечно, сестренкой. Когда вернулся, его друзья были уже навеселе, курили и чтото бурно обсуждали.
– Куда ты пропал, Лёха? Здесь такое творится! За сто баксов шикарную красотку прислали.
– А где она? – машинально спросил Алексей.
– В ванной. Сейчас выйдет.
Дверь ванной комнаты медленно открылась. Обмотанная большим махровым полотенцем, в номер вошла совершенно обнаженная… Ангелина. Его любимая сестричка!
Кровь ударила в голову Алексею. Он схватил первый попавшийся под руку предмет (им оказался большой складной нож, которым нарезали колбасу) и нанес несколько смертельных ударов «шалунье».
Следствие длилось недолго. Суд был коротким. Приговор суровым: двенадцать лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Блины
Анна долго молчала. Затем, как бы спохватившись, спросила, который час. Я ответил.
– Извините, мне пора блины печь. Скоро Алёшенька должен прийти. Может, поужинайте вместе с нами?
Я отказался, сославшись на то, что опаздываю на электричку. А про себя подумал: «Чтото не в себе моя хозяюшка, заговариваться стала. Какой еще Алёшенька? Ведь недавно только посадили…».
Видимо, поняв мое смущение, Анна Степановна поведала мне концовку этой драматической истории.
Когда она отправила свое письмозаписку в редакцию («Сама не знаю, зачем написала его. Наверное, выговориться хотела…»), решила Анна Степановна покончить счеты с жизнью. Подошла к глубокому колодцу, который после свадьбы вырыл ее муж Александр, и долго, склонившись, смотрела на черный круг воды, похожий на дуло пистолета. О чем думала тогда? Да ни о чем. Просто смотрела на воду и ждала всплескавыстрела.
Вдруг ктото потянул ее за рукав: «Тетенька, дай хлебушка!». Этот ктото был Лёша – беспризорный мальчишка, слонявшийся по деревне от дома к дому в поисках мимолетного тепла и куска хлеба.
Жил он со старой, выжившей из ума бабушкой неподалеку, но почемуто только сейчас впервые забрел к Анне Степановне. Так в ее жизни, на самом ее краю, появился маленький Алёшенька.
У бедной женщины, по судьбе которой жестоко проехалось тяжелое колесо истории, появилась соломинка надежды, за которую она ухватилась обеими руками. В ее опустошенном сердце вновь затеплился лучик любви, для озлобленности в нем так и не нашлось места.
Она не проклинает ни политиков, ни новое время, которое отняло у нее семью. Не ропщет на судьбу, хотя и разуверилась в Боге, вернее, в его к ней благосклонности. Она попрежнему молится, но ничего уже у Всевышнего не просит.
Анна Степановна начала замешивать тесто для блинов. Она была так сосредоточена и увлечена этим занятием, что, казалось, позабыла обо мне. Я попрощался и направился к выходу. Хозяйка кинулась меня провожать, стала было благодарить за визит.
«Что вы, не за что», – сконфузился я.
«Храни тебя Господь!» – произнесла Анна Степановна, когда мы вышли за порог дома, и перекрестила меня. У калитки я обернулся, и показалось, что на лице Анны Степановны слабо засветилась улыбка. Очень хочется верить, что это было на самом деле.
Виктор ЧУДИН
