А не замахнуться ли нам на Вильяма, нашего, Шекспира, утверждавшего, что мир – театр и люди в нем актеры? Дерзнем возразить: театр, как впрочем, и любое другое искусство, условен. Подлинные драмыкомедиифарсы происходят не в нем, а в мирском закулисье, где каждый сам себе режиссер. Часто, увы, никудышный. И тогда «постановка» не удается… Но есть сцена, где можно оттянуться по полной программе, в качестве актера или того же режиссера, но гораздо более удачливого. Пусть и в условном мире, да всетаки реализоваться.
Борис Михня, мягко говоря, не обременен наградами и званиями, хотя в Тверском театре драмы служит более сорока лет: запись в трудовой книжке о зачислении в труппу сделана 20 сентября 1971 года. За все это время несколько утешительных грамот, ни тебе заслуженного, ни тем более народного… По обывательским меркам – жизнь не сложилась, по крайней мере, в профессии. Однако если выразиться несколько пафосно, но применительно к Михне более точно, то жизнь в искусстве ему вполне удалась. По моим ощущениям, он не чувствует себя обделенным вниманием со стороны начальства или коллег по творческому цеху. Вернее, он как бы равнодушен к внешним овеществленным оценкам своего труда и вполне довольствуется одобрительными аплодисментами зрителей. И, конечно, вдохновенным драйвом от самого процесса лицедейства или создания спектакля.
Я бы его причислил к бессребреникам от искусства, которые, несмотря на жизненные перипетии, преданы своему делу целиком, со всеми душевными потрохами, причем не напоказ, а по внутреннему своему устройству, а потому часто незаметно для окружающих.
Борис Михня начинал с режиссуры. Азы мастерства постигал в Щукинском училище у культового по тем временам режиссера Александра Поламишева. Впрочем, до этого какоето время учился на актерском факультете в «Щепке». Присущие юности авантюрность и максимализм возобладали над «здравым смыслом». Училище он бросил, изрядно «наследил» на сценах провинциальных театров в ближнем круге от Москвы, да и самой столицы пришлось хлебнуть: работал на овощной базе, спал на ж/д и аэровокзалах – полуголодный, без денег, но с уверенной надеждой найти себя на сцене. Случайная встреча с бывшим однокурсником, таким же, как он, поисковиком самого себя с говорящей фамилией Одиноков, определила их общую с Юрием дальнейшую судьбу. Вместе они добрались до Ленинградского шоссе, поймали попутку – открытый грузовик и в кузове, с ветерком, «за спасибо» (тогда такое было возможно) прикатили в Калинин поступать в драмтеатр. Что, собственно, и произошло.
Практически сразу Борис Михня получил главную роль в «Домике на окраине» Алексея Арбузова. Затем последовала череда актерских работ, среди которых мой собеседник выделил роль в спектакле «Продавец дождя» по одноименной пьесе Ричарда Нэша. Дело в том, что с этим спектаклем театр собирался на гастроли в Кишинев, в город, где родился Борис, к слову, в семье очень почитаемого там румынского поэта Паула Михни. Само собой, молодой актер выкладывался на все сто процентов, чтобы своей игрой поразить земляков. Увы, в последний момент гастрольная стрелка указала на Великие Луки. Разочарование оказалось настолько сильным, что он хотел было даже уйти из театра. К счастью, и прежде всего для самого себя, этого не сделал, поскольку вскоре именно здесь раскрылся и реализовался его талант как режиссера особого комедийного дарования.
Образно говоря, он «заставил» академический, главный драматический театр улыбаться. Львиная доля «веселых» спектаклей постсоветского периода поставлена Борисом Михней.
«Любовь до гроба» Николаи, «Сублимация любви» Бенедетти, «№ 13» («Беспорядок»), «Слишком женатый таксист» и «Клинический случай» Куни, «Еще один Джексон, или Перебор» Бергера, «Красотка и семья» Моэма, «Играем в дружную семью, или Ужин пофранцузски» Камолетти, «Богема» Уолтера и Питера Марксов, «Запах легкого загара» Гурьянова, «Феномены» Горина – практически все эти спектакли вызывали смех в зале, пользовались зрительским успехом. Не случайно многие из них стали сценическими долгожителями.
«Сублимация любви» шла девять лет, «№ 13» – двенадцать, а «Слишком женатый таксист» – пока одиннадцать, поскольку и сейчас в репертуаре театра.
P.S.
Недавно в мирском закулисье Бориса Михни наступил черный период – ушел из жизни его младший сын Михаил. Как справляется с горем? Ответ: «Спасает сцена…». И еще стихи, которые он не перестает писать и в эти скорбные дни.
Памяти сына Михаила
Все берегут свои жизни,
старушкимонашки
ходят по церкви,
тоже не очень
в последний торопятся
путь.
Рядом собачий приют.
Я твою
пододел потеплей,
попросторней рубашку,
ну, а сторож собакам
в кашу крупы недосыпал
чутьчуть.
Мне не по силам
милости ждать
мироломной:
здесь,
в навсегда залепляемой снегом поре –
встретить тебя
на минуту,
минуту огромную…
Я бы весь век на цепи
от блаженства
в собачьей скулил конуре…
Прямая речь
«Первичен в театре автор. Режиссер существует только в пространстве жанра. И здесь важно быть точным. В театральном отношении жанр – это мое эмоциональное отношение к происходящему. Улыбаюсь ли над этим, смеюсь ли, плачу ли… Если смеюсь, ставлю комедию, то отношения между персонажами, а также персонажей со зрителями должны строится таким образом, чтобы зритель всегда был свидетелем. То есть нужно строить мизансцены преимущественно в профиль, это закон. И говорить текст как бы через зал.
В трагедии же все наоборот: здесь превалируют фронтальные мизансцены, здесь зритель не свидетель, а высший судия. И все монологи должны быть обращены к нему фронтально».
Виктор ЧУДИН
Фото с сайта театра
