В производственных цехах Тверского театра кукол идет работа над новым спектаклем для взрослых
куклы. Для многих – игрушки, неживые существа, имитирующие жизнь, детское развлечение. Для немногих – образ жизни. Они никогда не скажут, что кукла неживая, уже потому, что отдают ей часть своей жизни, одушевляют ее своей любовью. И любовь эта не та, что идет от зрителя к готовой «ожившей» кукле, а та, что на стадии проволочек и папьемаше заставляет ее превращаться в живой персонаж.
Вы знали, что любой театр кукол, начиная от самодеятельного, заканчивая профессиональным, делает для своих постановок кукол сам? Это такой удивительный процесс, который нельзя обойти вниманием никак. В Тверском театре кукол существует несколько производственнотехнических цехов, занимающихся изготовлением кукол. Да, нет здесь старого дедушкикукольника, зато есть много замечательных людей, для которых кукла начинается с карандаша и линейки.
Заместитель директора по производству Юлия Орлова вводит немного в курс дела. Спектакль начинается на стадии представления режиссером и художникомпостановщиком своих идей на художественный совет, после чего идеи в виде переложенных на бумагу эскизов и чертежей идут на рассмотрение к техническому совету. Там принимаются, и начинается работа над технической документацией, которая и идет непосредственно в цеха. Пройдемся по ним.
Первое место, куда попадают чертежи, – бутафорский и конструкторский цеха. Художникибутафоры в первую очередь делают голову куклы (как правило, из папьемаше), конструкторы работают над гапитом – основой куклы, состоящей из каркаса и механизмов для ее движения.
В конструкторском цехе (или, как его официально называют, цех сложных конструкций и кукол) слева станки, справа на гребенке (приспособление для подвески кукол) кукла попа из пушкинской сказки. Художникконструктор Николай Смирнов вертит на пальцах каркас бабочки из проволоки, которая машет крылышками, его коллега Валерий Лебедев занят изготовлением часов. Идет работа над спектаклем для взрослых «Чао, Феллини!» (режиссер – заслуженный деятель искусств РФ, художественный руководитель театра Сергей Белкин). Валерий Евгеньевич в театре недавно, сделал всего один спектакль – «Щелкунчика», но творческого энтузиазма хватит надолго. Это заметно. Он пришел в театр с Тверского экскаваторного завода, где работал электромонтажником и, как признается, «в общем-то делал то же самое, что и здесь, только для иного профиля».
– Для меня все впервые, – говорит Валерий Евгеньевич. – Все интересно. Здесь нужно быть и столяром, и токарем, и пекарем… Я пришел сюда не из-за зарплаты, а для души. Загорелся. Всегда любил поделки. Никогда не думал, что буду заниматься этим профессионально.
Для «Чао, Феллини!» кукол делать не надо, зато в спектакле будут сложные конструкции: будильник, шарманка, пятиметровый маятник. И все это должно крутиться, работать…
– Каждый раз нужно быть изобретателем, – говорит Валерий Лебедев. – Дает нам режиссер задание придумать механизм для кручения стрелок, а как это сделать, не знает ни он, ни я. Вот и думаем.
Для каждого спектакля куклы и реквизит уникальны и неповторимы. Нельзя тот же будильник взять из одной постановки и поставить в другую. Если для новой постановки нужен будильник, это будет уже другой будильник. Кстати, никакой специализированной литературы по изготовлению кукол нет, есть лишь методичка питерского профессора и собственная смекалка.
Через стенку – бутафорский цех. Здесь тоже кругом бабочки: в этом спектакле их должно быть много. Художники-бутафоры – самый многочисленный коллектив. Пять человек, и все женщины. Анна Ловлина (на снимке на 1-й стр.) шьет черное крыло для птицы смерти, рядом распластанный на колесе кот – Кот да Винчи, сплошь поролоновый. Все цеха работают над «Чао, Феллини!». Страсть как хочется посмотреть, что же это будет. Премьера обещается к сентябрю.
– Спектакль начинается с нас, – говорит Анна. – Что называется, с головы. Достаньте голову из-под стула. Это брак, поэтому и валяется там.
Раскладывают на столе чертеж куклы Щелкунчика. У бутафоров на гребенке висит адмирал. Гребенки есть в каждом цеху, и на каждой висит какая-то старая кукла.
Самый важный материал для бутафоров – поролон, они могут творить из него все на свете, начиная от кошачьего хвоста, заканчивая тортами и пирожными. Поролоном обшиваются и гапиты, прибывшие от конструкторов.
– У нас огромные поролоновые залежи, – улыбается Анна. – Мы обожаем еду из поролона… делать.
Самое сложное, что приходилось, по ее словам, делать, – фигуру человека со всеми мышцами. Изучали анатомию. Ее старшая напарница – Марина Анисимова говорит, что очень сложно делать маски и ростовых кукол.
– Мы тоже каждый раз
В другом бутафорском цехе пахнет акриловой краской. Мария Закалюкина (на снимке) шьет второе черное крыло, Наталья Легочкина красит резинки, а Надежда Виноградова вырезает из поролона птичью голову. Над ней на гребенках висит «скелет» этой птицы и ее готовая голова. Бутафоры также занимаются обновлением кукол. Это требуется, когда актеры входят в роль и начинают «эксплуатировать» куклу или очень интенсивно, или не по назначению.
Когда художники-бутафоры обошьют куклу поролоном, оформят ее, она отправляется в самый долгожданный для нее пошивочный цех, где Марина Чаркова и Лидия Бабкина (суммарный стаж обеих в театре равен 25 годам) сошьют для куклы наряды. Здесь гребенка на стене висит пустая, зато есть настоящая кошка Мальвина, остроту зубов которой опробовал наш фотокорреспондент. Затем выполняется постижерская работа (изготовление париков).
Дорога к спектаклю у куклы долгая. Она из фантазии художника должна превратиться в настоящего персонажа. В течение всего технологического процесса (а его длина варьируется в зависимости от технического объема спектакля, и обычно это 3–4 месяца) актер курирует свою куклу таким образом, чтобы на выходе им «дружилось», было комфортно друг с другом. Самый ответственный момент в конструкторском цехе: актер должен примерить механизм к руке, а если это тростевая кукла, проконтролировать длину трости и т.д.
Сдача материальной части (так сухо называются куклы, будильники, птицы смерти и «коты да Винчи») происходит обычно к моменту начала репетиций.
За всеми этими технологическими процессами и терминами сложно разглядеть волшебство воплощения, без которого театр кукол теряет смысл. Но, наверное, только взрослые, эти большие дяди и тети, каждодневно соприкасающиеся с неживой материей металла, поролона, ткани, могут лучше других сказать, в какой именно момент их кукла оживает. Только не всегда скажут, потому что взрослые…
Александр ДЫЛЕВСКИЙ
