Это была необыкновенная женщина и яркий самобытный поэт, оставящий заметный след в Тверской литературе. Она была самородком, что называется поэтом из народа, появившимся неожиданно и сразу привлекшим к себе внимание литературных кругов. Поэтическое имя Анны Михайловны во многом открыл для читателя поэт Александр Гевелинг, который разглядел в стихотворных строках уже немолодой сотрудницы Тверского химинститута необыкновенную глубину, мудрость и чистоту. Именно он устроил Кулаковой первые публикации, познакомил её с тверскими писателями и широким кругом читателей.
Поэзия Анны Кулаковой поистине неординарная, нетрафаретная, весьма специфическая. В ней нет присущих женскому перу легкости и воздушности, кокетливости и слезливости. Зато в ней много боли и скорби, много жизненной философии, мудрости и духовной чистоты. Спектр её поэтического мироощущения кажется широким и концентрическим, она умела смотреть на мир масштабно, объемно, видеть главное. И уже на этом фоне увидеть крохотные элементы и тончайшие детали, которые предавали ее стихам неподражаемую индивидуальность. Её поэзия не была искусственной, культивированной и рафинированной. Стихи А. Кулаковой появлялись на свет, как прекрасные полевые цветы – сквозь дерн, заросли сорняков и непролазные кустарники. И так же чудесно, не взирая на внешние условия и социальные катаклизмы, они сквозь время оставались живыми, актуальными и всегда трогающими душу.
Зная особенности характера Анны Михайловны — неподкупную честность и строгость в оценках литературных текстов -, а также высоко оценивая ее личное поэтическое мастерство, А. Кулакову в последние годы часто приглашали в жюри различных поэтических конкурсов и фестивалей, она проводила много мастер-классов с начинающими литераторами, при этом всегда подчеркнуто говорила, что не является профессионалом поэтом. К ней тянулись люди, у нее всегда просили совета, ее мнение всегда было ценно.
Парадоксальная, молчаливая, малоразговорчивая и задумчивая, она ушла из жизни внезапно и неожиданно, оставив после себя три интереснейшие книги стихов, серию неопубликованных увлекательных детских сказок и множество верных друзей и почитателей её поэтического дарования. Светлая память об этом крупном тверском поэте и необыкновенно трогательной женщине, искренне любящей жизнь и людей, будет жить в сердцах всех, кто её знал.
Максим СТРАХОВ,
член Союза российских писателей,
лауреат премии имени М.А. Булгакова
СТИХИ АННЫ КУЛАКОВОЙ
***
Весь этот мир с его колючками,
С его бурьяном, лебедой,
С кошачьими ночными случками,
С его враньём, с его бедой,
Весь мир – весной в зелёной ярости,
Весь мир – с железною зимой,
С проклятьем безнадёжной старости,
С его тюрьмой, с его сумой,
Весь этот мир с его убожеством,
С враждою из-за трёх грошей,
Весь мир, которому неможется,
Который в свалках и парше,
С толпой измотанных и страждущих,
С тоской в чаду очередей,
С мольбой «добрее будьте, граждане!»
Весь мир в нужде, любви, страде,
Весь мир из камня, ветра, дерева,
Из плоти, крови и души,
Орущий, плачущий, растерянный,
Весь мир от хлябей до вершин,
С его всплывающими, тёмными
Прозреньями, как во хмелю,
До дрожи в пальцах, до оскомины
Я принимаю и люблю.
ГОРОЖАНЕ
Мы горожане. Мы живём в горах
Из кирпича, железа и бетона.
Мы сносим вниз лавин житейских прах,
Гремя ведром, по лестничному склону.
Наш мир не поэтичен, не пригож,
Заводами и свалками обрамлен,
И ржавчиной пропитан летний дождь.
Мы горожане, жители окраин.
Мы здесь в асфальт врастаем, как в песок
Костлявый вереск, как в скалу – лишайник.
Здесь глухо пробивается исток
Династий, и традиций, и преданий.
Мы горожане. Горек хлеб ржаной
В застольях наших, горек чай грузинский.
Изверившейся веры привкус злой
В любом глотке и затхлость истин низких.
Дома продуты, словно сквозняком,
Тревогами на рвущихся границах.
К нам ночью мотыльки летят в окно
Все в пепле и с глазами очевидцев.
Мы горожане. Ореола нет
Над нами, и не в этом наша сила.
И вопреки всему, мы верим в свет,
И ржавчина души не источила.
ТВЕРЬ
Последний вечер февраля.
Последний снег, серея, тлеет.
Какая ждущая заря
На бледном небе розовеет,
Сырую наледь мостовой
Улыбкой робкой освещая.
Как будто шепчет мне: «Постой,
Вглядись в меня, я обещаю…»
А что? Какое имя дать? Чему?
В душе застыло слово.
Она безмолвно будет ждать,
Любовь и боль принять готова.
Что ж это? Было или нет?
Вместилось будущее в прошлом.
Втекает в душу тихий свет,
Смывая накипь страхов ложных.
Вбираю тонкую печаль
Тех слов, непонятых, но вещих,
Где улицы метнулись вдаль,
Как три луча окаменевших.
ПОМИНКИ
Крошим салат и нарезаем что-то,
И собираем по соседям вилки.
Такие невесёлые заботы –
Готовятся поминки.
Опять беда кого-то посетила.
И мы пришли побыть с друзьями рядом,
Помочь доставить тело до могилы
И выполнить печальные обряды.
Мы не один десяток лет знакомы
И не один пуд соли вместе съели.
А вот сейчас глядим – и в горле комом –
Да как мы постарели!
От нас отцы и матери уходят,
Снимая бремя, налагая бремя,
Уходят в срок, покорные природе,
А нам ещё не время.
И кто-то режет лук, и слёзы каплют,
И кто-то, плача, моет пол придверный.
А в воздухе висит вопрос проклятый –
Из нас-то кто же первый?
