Поводов пообщаться с Андреем Савельевым, прекрасным живописцем и преподавателем Тверского художественного колледжа имени Венецианова, несколько: сейчас в городе проходят сразу две выставки, на которых представлены его работы. Одна из них – «Бологое. Краски времени», вторая – «Шаг», обе – в выставочном центре на Советской, 54.
– На самом деле, их три, – уточняет Андрей Савельев. – Еще одна, персональная, в Боголюбском центре (6+). Любая выставка – серьезная нагрузка: работы надо подготовить, переставить раму, все это затратно и по времени, и по финансам. Но, так уж получилось, 17 мая в Боголюбском центре открылась моя выставка, через неделю, 24 мая, – «Бологое. Краски времени», 31 мая – «Шаг», в честь 50-летия художественного колледжа.
– Это рекорд – сразу три выставки!
– Это всегда в некотором смысле отчет, радость от возможности показать зрителям, что ты натворил. А когда каждую неделю открытие, тут уже не до веселья – важно все успеть, привезти, разместить. Я терпеть не могу упаковывать работы, для меня это всегда стрессовая история.
– Что представлено на первой выставке, в Боголюбском центре?
– Этюды, и старые, и свежие, – 23-24-х годов. Они раньше нигде не показывались. Вообще этюды – художническая кухня, редко кто их выставляет. А получилось все случайно: встретил своего педагога Нелли Ефимовну Пятышеву, она предложила сделать экспозицию к пасхальным дням.
– Как всегда, масляная живопись?
– Да. На недавней выставке «Монохром: белое, серое, черное» были мои графические работы. Но я – живописец, мне важно увидеть цвет. Хотя в последнее время увлекся графикой: хорош другой, непривычный угол зрения, поэтому от живописи могу перейти к пастели, акварели. Сейчас серьезно раздумываю над тем, чтобы заняться акварелью. Дивная техника, считается очень сложной, и это так: надо знать, какой влажности у тебя бумага, сколько краски ты взял на кисть, на всю или на самый кончик – столько всяких нюансов. И, в отличие от масла, работу никак не исправишь, надо делать все безошибочно. Зона повышенной ответственности для художника, и это хорошо дисциплинирует. Акварель – текучая, размытая, прозрачная, ее нельзя пересушить, важно сохранить особую атмосферу. Здесь много есть от случайности, но вся случайность, по крайней мере в лучших работах, запрограммирована – и здесь уже требуется мастерство: как знать заранее, где остановится растекающееся пятно?
– Акварель, наверное, и темы другие диктует?
– В принципе, акварелью можно написать все. Но когда я иду на пленэрный поиск, в голове, бывает, уже держу некую картинку, которую сам себе придумал, и начинаю искать мотив или гамму, или пластическую историю. Картинка-то идеальная, но когда сталкиваешься с материалом, который не всегда соответствует тому, что нафантазировал… На эту тему хорошо сказал Тышлер: художник и холст сражаются друг с другом, и оба падают, истекая кровью.
Иногда мучаешься, бьешься, а все становится только хуже. Было так с работой, которую я показывал на последней зональной выставке. Помню, как начинал ее писать: взял самый плохой этюд (как говорил Николай Викторович Дочкин, по хорошему этюду писать не надо – он сам по себе хорош), а когда мне надоело смотреть, как все только ухудшается, начал стирать тряпкой все, что сделал. И картина вдруг преобразилась. Потом она еще полгода стояла в мастерской: передний план не получался. А сейчас это самая большая из моих четырех работ на выставке «Шаг», называется «Просвет в облаках».
– Пристрастие к пейзажной живописи остается?
– Мне не близок портрет как жанр, умею, но не очень люблю. А пейзаж – да. Но он интересен не просто как пейзаж, для меня очень важно, чтобы была какая-то идея, чтобы это было рассуждение, состояние, чтобы вызывало мысли.
Бологое. Краски времени (0+)
– Как появилась идея выставки «Бологое. Краски времени»?
– Денис Соколов, бологовский предприниматель и краевед, обратился в Союз художников с предложением провести пленэр. В прошлом году он пригласил семь художников – пять тверских, два бологовских – на десять дней, поселил в гостинице, возил, показывал достопримечательности, в том числе знаменитые Мшенцы. Очень интересно, если бы не он, в жизни бы все это не увидели. Я написал четыре этюда и три большие работы. Обычно после всех пленэров принимающая сторона пару работ оставляет себе, что-то за небольшие деньги покупает. Уникален сам случай: человек организовал за свой счет, взял в банке ссуду.
– Он объяснил, зачем ему это?
– Да, он написал книгу, для которой были нужны иллюстрации. Но со временем возник резонанс, и наши картины стали жить самостоятельно. От события, которое случилось год назад, до сих пор круги по воде расходятся. Самое интересное, в Бологое раньше никогда не проводили пленэры.
– Сколько лет вы в училище?
– Если считать и время учебы, 37. Окончил в 1991 году, тогда же мне предложили остаться преподавателем. Я поступил со второй попытки, после службы в армии, в 25 лет. Первый раз пришел сразу после школы, но провалил экзамены. В юности я много общался с Игорем Константиновичем Первухиным, это наш родственник, увлекался работами его отца Константина Сергеевича, и сразу начал писать маслом, и сразу – пейзажи. Ничего не понимая в том, как сдавать экзамены, решил почему-то взять акварель и, впервые в жизни, писал натюрморт. Рисунок сдал на «три», композицию на «три», живопись на «два». Что и следовало ожидать.
– Не было обиды?
– Было понимание, что надо готовиться. А не так, как я, – в незнакомом для себя материале, в жанре, который никогда в жизни не писал. После армии пришел поступать, на экзаменах писал маслом натюрморт, получил три «пятерки». Учиться было невероятно интересно. Училище для меня – дом родной, с особой атмосферой. Я бежал туда с радостью, ждал, когда начнется следующий день.
– Что изменилось за эти годы?
– Сейчас не только у нас, во всех творческих учебных заведениях подавляющее большинство студентов – девчонки. Целые группы – без мальчишек. Причина в том, что раньше художники могли рассчитывать на госзаказы, сейчас ничего этого нет. Они должны зарабатывать себе на хлеб, кормить семью. Парни уходят в IT-сферу, а девочки, вообще в живописи чаще более одаренные, чем ребята, выходят замуж. Если муж будет содержать, она сможет заниматься творчеством, но на ней все равно и дом, и хозяйство. В результате недополучит или семья, или искусство. Чаще всего приходится изменять профессии.
Тверь, «Шаг» (16+)
– На выставке «Шаг», посвященной 50-летию со дня основания Венециановки, вы хотели показать свои достижения или, прежде всего, участие в жизни художественного колледжа?
– Свое участие – мы все как играющие тренеры. Михаил Михайлович Маршумов, заслуженный художник России, известный педагог, говорил: я вообще тренер, я вас тренирую, чтобы вы писали. Если ты занимаешься только педагогикой, что-то в тебе нарушается: ты не так остро видишь, исчезает живое восприятие, понимание, как исправить работу, чтобы она стала лучше.
Почти все наши педагоги выставляются. Я считаю это очень важным. Да даже если студенты придут на выставку, а твоих работ не увидят, подумают: а чему я у него могу научиться, если он ничего не показывает. Может, он сам ничего не умеет.
– Сколько выпускников колледжа стали художниками?
– Думаю, треть, как минимум, работает в этой сфере. Мы же еще выпускаем дизайнеров.
– Им легче найти работу, а живописцам куда податься?
– Большинство уходят в преподавание, начиная с кружков и курсов. Какая-то часть ребят, из числа тех, кто умеет рисовать, – в церковную живопись, довольно востребованное направление. Тех, кто отдает себя исключительно живописи, конечно, мало. Кто-то работает на рынок. Но покупатель рыночной живописи приобретает подобное тому, что уже где-то видел. Он доверяет общественному сознанию, считающему, что эта работа красивая, и к вещи не испробованной, не знакомой относится настороженно. Мы знаем много примеров, как связанные с рынком художники деградируют. Это тупиковый путь, который к ремеслу отношение имеет, а к искусству – нет. Настоящий творец открывает неизведанное, создает свой собственный мир, хороший ли, плохой, но свой.
– Как писал поэт, цель творчества – самоотдача.
– Живопись, да, продать сложно. С этюдами в этом смысле легче, но я не люблю с ними расставаться, они для художника – как записная книжка для писателя: он смотрит на них и вспоминает о том, что было, что сопутствовало этой работе, какими были окружение, атмосфера. Отдать свой этюд – как с куском своей жизни распрощаться, проще по этюду написать новую работу.
Кстати, за 50 лет наш колледж окончили 1600 выпускников. Мы все учимся не только у преподавателей, но и друг у друга. Есть опасность быть провинциальными, в этом виноваты, возможно, недостаток общения, хорошей среды. Нам помогает держаться на плаву тот факт, что мы – единомышленники и находимся в одном творческом учебном заведении. Вольно или невольно приходится держать планку.