4-5 февраля в Вышневолоцком областном драматическом театре прошла премьера спектакля по пьесе Леонида Андреева «Жизнь человека». Пьеса, напечатанная в 1907 году, сделала Леонида Андреева вторым после Льва Толстого писателем России, ее запрещали губернаторы в провинции, опасаясь массового экстаза, а Некто в сером изображался на открытках рядом с портретом драматурга.
«Пьесу нельзя ставить сегодня так, как поставил ее Всеволод Эмильевич Мейерхольд сто лет назад, – поделился своими соображениями в интервью режиссер театра Алексей Кузнецов. – Спектакли по «Жизни человека» ставились и потом, но они ничем не были отмечены. Сегодняшний зритель не будет смотреть четырехчасовой спектакль. Я сократил пьесу вдвое, снял четвертую стену, чтобы вывести публику из зоны комфорта. Помощник режиссера, осветитель, зрители – все примут участие в спектакле, это будет «тотальный театр».
Снятие четвертой стены демонстрирует уже первая сцена. Актеры репетируют, Давид Мегерян делает сальто-мортале и после второй попытки обещает сделать приземление еще чище в спектакле. Внесценический персонаж читает текст Пролога: «Вот пройдет перед вами вся жизнь Человека, с ее темным началом и темным концом». Гаснет и зажигается свет, актеры разбирают тексты ролей. На правой диагональной стене вспыхивает надпись «Леонид Андреев. Жизнь человека». Этапы жизни человека демонстрирует на экране прокрученная кинохроника: новорожденный малыш, пухлощекое детство, школа, армия, ЗАГС, дети, внуки, смерть – благообразный седобородый старик в гробу с неизменной надписью: «Ты ушел из жизни, а из сердца – нет».
Некто в сером – фигура Рока – здесь оказывается манекеном, который на сцене монтируют и демонтируют. А потом он сиротливо стоит в дальнем углу, пока его не уберет, испугав напоследок зрителей, артист Владислав Давыденков, который «декорацию носит в каждом спектакле», как услужливо подсказывают другие актеры.
В картине первой «Рождение человека и муки матери» происходящее на сцене монтируется с программой «Здоровье» на экране, где ведущая Елена Малышева, пригласившая на этот раз в студию двенадцать будущих мам, напоминает аудитории, что главное сейчас (крупно на экране): РОДИТЬ ЗДОРОВОГО РЕБЕНКА.
Музыкальный фон спектакля – рок, блатные песни, Шопен. Рокера, поющего по-английски, сменяет на сцене муж роженицы, кричащий в микрофон : А!..», перед тем как произнести монолог о «преступном желании» стать отцом ценой стольких страданий жены. Впрочем, роженицы на каталке уже нет, а зрителю наконец удается рассмотреть, что каталка не медицинская, а из универсама (тут следовало бы возвестить вместо пафосного: «Человек родился!» – «Потребитель родился!»)
Плотный интертекстуальный контекст «одомашнивает» сюжет. Слова Человека о том, что сын будет похож на него, рифмуются с узнаваемым: «Не похожий на тебя, не похожий на меня…» Когда Молодая девушка говорит о выборе красивого поэтического имени для сына Человека, тут же ей вторят Воровайки: «Я родом из Столыпинского края, Меня назвали мама с папой Рая»… И музыкальный рефрен «прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко», если вдуматься, звучит двусмысленно, как иронический посыл в сторону наивного оптимизма советской эпохи («наивный пессимизм» в пьесе Андреева отметил Лев Толстой).
В спектакле нет «визгов и воплей», о которых писала критика после постановки «Жизни человека» в Театре В.Ф. Комиссаржевской. Ирония, остранение, постмодернистская игра – приемы современной режиссуры – приходят на смену трагичности и эксцентричности первой постановки. Однако эксперименты с формой, так восхитившие современников Андреева, продолжаются. Постоянно возникает эффект брехтовского отстранения, но на новом этапе развития театра вместо открытия чрезвычайного в обыденном обыденное и привычное проступает в пугающе гротескном.
Спектакль демонстрирует решительное снятие четвертой стены. Зритель втягивается в игру, помогая режиссеру реализовать идею о размыкании границ жизни и искусства. Об особой театрализации театра красноречиво напоминает высказывание самого драматурга, которое дается на фоне знаменитого репинского портрета Леонида Андреева в красной рубахе: «Если в Чехове и даже Метерлинке сцена должна дать жизнь, то здесь, в этом представлении, сцена должна дать только отражение жизни. Ни на одну минуту зритель не должен забывать, что он находится в театре и перед ним актеры, изображающие то-то и то-то. И сами актеры, изображая, не должны забывать, что они актеры и что перед ними зрительный зал».
Обнажается вся машинерия спектакля: обсуждаются технические эффекты (дым на сцене запаздывает на три минуты), подает команды и объявляет технические перерывы персонаж – Помощник режиссера. И антракт для зрителей поначалу тоже воспринимается как провокация (на афише и в программке написано, что спектакль идет без антракта). Культурная многоголосость и стилизованная эклектика снимают «первобытность» и «топорность» формы пьесы, о которых писал Блок. Что при этом остается от Леонида Андреева? Прекрасно сыгранные «гордый» Человек (Роман Анохин) и «очень красивая, грациозная, нежная» Жена (Мария Барабанова). Их музыкальная тема – приглушенные звуки вальса Шопена. Молитва матери и отца о спасении сына и проклятия, посылаемые Человеком Богу, Року, Дьяволу, – эмоциональный пик спектакля. В постановке Мейерхольда, когда во время четвертой картины у Человека умирал неназванный, ни разу не появившийся на сцене сын, в зале всегда раздавался плач. И сегодняшний вышневолоцкий зритель, как показал спектакль, не утратил эмоциональной отзывчивости. Почти трагическим гротеском отмечена в спектакле сцена с тремя служанками, тремя Парками, тремя шекспировскими ведьмами (Карина Благовещенская, Оксана Боброва, Давид Мегерян).
Бал у Человека поставлен по канонам театра марионеток, хотя роли исполняют живые артисты. Пластикой передается механистичность жизни обывателей, а особая огласовка («кнЫги», «Ывтомобиль», «кЫк богато!», «кЫк пышно!») способствует созданию гротескных образов Гостей. Пятую сцену, в которой Блок увидел «скрытую ложь» («крикливо, истерически, путано»), режиссер предельно сократил. Человек соскакивает со смертного одра, а артист Роман Анохин поясняет зрителям: «Это театр!»
Остается добавить, что в спектакле почти нет декораций, вместо декораций работает свет. Ремарки, которые нельзя сыграть, читают и комментируют актеры, выдвижные платформы и вращающаяся сцена помогают моделировать пространство. Эксперимент на этот раз закончен, но Театр продолжается. Браво режиссеру!
Возрастная категория 16+
