Сегодня исполняется 200 лет величайшему русскому драматургу Александру Николаевичу Островскому. Автор около 50 пьес, которые и сегодня составляют основу нашего театрального репертуара – даже сегодня на тверской сцене идут и «Доходное место» (16+), и «Таланты и поклонники» (16+), и другие пьесы великого драматурга. Островского называют реформатором сцены, богом русского театра, глубоким знатоком народной жизни. Но один из эпизодов его жизни – а отчасти, и творчества – оказался тесно связан с Тверским краем.
Все мы в школе читали «Грозу» и помним, с чего начинается пьеса. Самое начало: «механик-самоучка» Кулигин сидит на скамье, смотрит на реку, поет, рядом прогуливаются его друзья Кудряш и Шапкин.
«Кулигин. Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.
Кудряш. А что?
Кулигин. Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется.
Кудряш. Нешто!
Кулигин. Восторг! А ты «нешто»! Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита».
Историки литературы уже давно спорят, где именно находится этот «вид необыкновенный», откуда механик-самоучка Кулигин может смотреть на Волгу. Ярославские считают, что это у них, ржевские возражают — нет, это у нас было. Сам Островский упоминал, что сама идея начать пьесу «Гроза» именно о сцены, где герои любуются видами Волги с высокого плеса, пришла ему в Городне — именно там, если зайти за храм Рождества Богородицы, выходишь на высокий холм, с которого Волга видна на несколько километров. Каждый, кто хоть раз увидел Волгу с этого плеса, уже никогда ее не забудет.
Интересно другое: а что делал в Городне драматург Александр Островский, как известно, не отличавшийся охотой к перемене мест и годами безвылазно живший в Москве? А он, оказывается, выполнял важное государственное поручение.
В 1851 году открылась первая в России железная дорога, получившая название Николаевской — в честь императора Николая Первого. Спустя пять лет, когда самого императора уже не было в живых, его наследник Александр II решил проверить, что за «хозяйство» он принял в наследство. Среди прочего возникла идея изучить эффект открытия железной дороги («чугунки», как ее называли в то время даже в официальных газетах) на жизнь губерний, через которые пролегла стальная магистраль.
Поручить такое дело Александр Второй решил своему брату, великому князю Константину Николаевичу, который в то время возглавлял Морское министерство. Великий князь выступил с оригинальным предложением. Отправить в губернии следует не чиновников, а… писателей. Мол, мастера художественного слова не просто опишут жизнь «при чугунке», но и передадут самые потаенные чаяния народные. Идея получила высочайшее одобрение, и начался подбор писателей, которым можно было доверить такую важную государственную миссию.
Так Александр Островский оказался в составе «великокняжеского» писательского пула, который отправился колесить по Верхневолжью. Островскому досталось задание проехать по Волге от ее истока до Нижнего Новгорода и тщательно описать свои дорожные впечатления. Особенное внимание следовало уделить местным промыслам, а также состоянию судоходства. Весной 1856 года Александр Островский совершил путешествие по городам и уездам Тверской губернии.
«Тверская одиссея» русского драматурга началась 10 мая 1856 года в Торжке, после чего он посетил Осташков (где был поражен бедностью и темнотой местных крестьян), через Сытьково и Бахмутово приехал в Ржев, в котором прожил десять дней. Далее отправился вниз по Волге, сделав остановки в Старице и Зубцове. 30 июня писатель побывал в Корчеве, а спустя три дня прибыл в Кимры, откуда отправился в Калязин. К сожалению, там его путешествие преждевременно закончилось: в Калязине писатель поскользнулся на пристани и сломал ногу. Это лишило его возможности путешествовать дальше.
«Нельзя было и подумать ехать далее, — писал Островский своему приятелю. — Хирурги нашли важные переломы в ноге, которые не были исправлены, и я опять лежу без движения».
Однако волжская миссия драматурга оказалась весьма эффективной. Островский посетил Тверь, Торжок, Осташков, Ржев, Зубцов, Старицу, Корчеву, Кимры, Калязин, ряд сел и деревень, а также побывал у истока Волги. Во время путешествия Островский вел подробный дневник, записывал свои наблюдения, встречи, беседы, даже зарисовывал пейзажи и набрасывал портреты своих собеседников! Результатом его поездки стали очерки «Путешествие по Волге от истоков до Нижнего Новгорода», опубликованные в «Морском сборнике». Сегодня о пребывании Островского в Твери напоминает специальная памятная доска на одном из домов в центре города, где знаменитый писатель останавливался в гостинице купца Барсукова. К сожалению, в других городах, где побывал Островский, его посещение никак не отмечено в местной истории.
Впечатления Островского от поездки по Тверской губернии нашли отражение в ряде пьес, в частности, в «Грозе», «Бесприданнице», «На бойком месте». О Корчеве, где Островский провел целый день, он оставил обидно короткую запись в дневнике, всего четыре слова – «В Корчеве делать нечего». А вот о Городне написал довольно большой очерк, и связано это было с тем, что Островский встретил на берегу Волги рыбаков, и сам заядлый рыбак, долго с ними беседовал.
«В Городне жили царские рыболовы, которые вместо оброка обязаны были поставлять ко двору свежую рыбу», начинает свой очерк Островский, добавляя, что после открытия Николаевской железной дороги Городня как ямская станция, да и весь ямский извоз на «государевой дороге» потеряли свое значение. Рыболовство в Городне Островский нашел «очень незавидным»: в селе не было ни одного невода, ни одной рыбацкой артели, и во всей жизни Городни был заметен упадок. «Прежде, когда тут был проезд, все крестьяне по своим занятиям разделялись на три рода: содержателей постоялых дворов, ямщиков и рыболовов, и все имели выгоды, даже с излишком. Тут гремели дилижансы; поминутно то с той, то с другой стороны подлетали к почтовой гостинице лихие тройки; добрые господа и купцы щедрой рукой давали на водку; разжиревшие дворники брали деньги не только за харчи да за сено и овес лошадям; брали за то, что лошадь только на дворе постояла, брали даже за тепло — за то, что вошёл в избу погреться. Бывало, счёты не выходили из рук у дворника и то и дело щёлкали под его толстыми пальцами. Бывало, ямщик отпряжёт своих взмыленных лошадей, у которых животы ходнем ходят, — оттого, что очень уважал господ, — сходит в гостиницу — получит с барина на водку, сдвинет маленькую шляпу на самое ухо, возьмёт в повод свою тройку, закинет связанные узлом разноцветные вожжи на плечо и отправляется прямо на постоялый двор выпить стакан-другой водки да посидеть часа полтора за чаем. А подъедет дилижанс, и в огромной кухне почтовой гостиницы поднимется всякого рода стук и шипенье; тут и рыбак находил выгодный сбыт своему товару. Как, например, москвичу не попробовать рыбки при первой встрече с Волгой? Как не съесть ушку или соляночку из стерлядей?».
Однако теперь Городня, лишившись гарантированного заработка, пришла в упадок. «Больно нас чугунка приобидела», пожаловался Островскому один из местных крестьян. В своих очерках Александр Островский сделал неутешительный вывод: железная дорога фактически разрушила сложившийся веками уклад «ямщицких волостей» — прежде всего Городни и Завидово. Ямщики лишились клиентуры, но возвращаться к крестьянскому труду не спешили («от сохи не будешь богат, а будешь горбат», говорили они драматургу), предпочитая зарабатывать деньги любыми другими способами – рыбной ловлей, разовыми заказами, перевозками… Одни впоследствии переехали в Кузнецово (ныне это город Конаково) и устроились на фарфоровый завод, другие продали дома и подались в дальние края. Впрочем, об этом сам Островский уже вряд ли узнал.
