Пронзительная русская тоска – то, что, как считают, не может понять ни один иностранец. Она – лейтмотив всех частей спектакля «Охота жить» по рассказам Василия Шукшина на Малой сцене Тверского академического театра драмы. Отчего же так щемит сердце в груди, глядя на сцены из жизни простого народа?
Сквозная мысль во всех четырех рассказах, которые легли в основу постановки: жизнь нельзя начать сначала.
«Письмо». Старуха Кандаурова, в исполнении Ирины Погодиной, пишет письмо дочке в город. В какой-то момент ты и правда веришь, что на сцене не молодая актриса, а бабушка, которая хоть еще и крепка здоровьем, но одинока в своем хорошо обставленном жилище. Печка, аккуратно застеленная скатерть, фотографии на стенах, прибрано. Все декорации и даже стакан воды рядом с кроватью на тумбочке говорят о том, что человек, пусть и пожилой, не теряет веры в жизнь. С другой стороны, младшая дочь с зятем и внуками приезжают к ней раз в год – как тут не загоревать временами. Но есть в деревне и иные примеры – кто-то так и доживает свой век бездетным. Конечно, многое и Кандаурова могла в свои годы сделать по-другому. Она цепляется за реальность, крестясь, глядя на фотографии старшенькой, Катьки.
Инсценировка строится таким образом, что главный герой каждой истории рассказывает о своем существовании в форме монолога с вкраплениями диалогов с второстепенными действующими лицами. Плюс – передается вся стилистика Шукшина, минус – действие иногда замедляется.
«Забуксовал». Роман Звягин, совхозный механик, в которого перевоплотился Геннадий Бабинов, после работы лежит на самодельном диване. Выражаясь словами Шолохова, «жизнь казалась насмешливой, мудро-простой». И тут мысли в голове встрепенулись под воздействием отрывка «Русь-тройка» из «Мертвых душ». Исполнитель выглядит старше своих лет благодаря и зубочистке, которую держит во рту, и костюму – типичная кепка-уточка, кирзачи, кожанка.
«Короля играет свита» – Никита Берёзкин жестами, мимикой перевоплощается в ребенка, сына колхозника. Именно он вслух читает Гоголя. Ему нужно «с толком учить» да и учиться, чтобы вырасти человеком. «Разбуксовать» не поможет даже интеллигентного вида учитель русского и литературы Николай Степаныч, за маской которого скрывается Алексей Майский. В его руках колесо, но только не от брички, а велосипедное.
«Билетик на второй сеанс». Тимофей Худяков – кладовщик перевалочной товарной базы. Александр Сафронов идеально вписывается в когорту, выражаясь современным языком, антигероев произведения. Особенно хочется выделить сцену попытки выписать «второй билетик», чтобы прожить по-новому. Владимир Чернышов в образе героя будто и правда сошел со страниц Шукшина.
«Верую!» – это сцены жизни советского народа, наполненные противоречиями. С одной стороны, Андрей Журавлёв в образе священника верует, но, с другой – даже его восприятие мира отличается от религиозного, свойственного людям его профессии.
Никита Берёзкин, в этой части он – Максим Яриков, «сорокалетний легкий мужик, злой и порывистый», который терзается мыслями о смысле жизни и о том, что ждет нас после земного существования. Пластика служителя Мельпомены, его умение ловить ритм как нельзя лучше выражают в диком танце чувства простого русского мужика. И вот судьба сталкивает этих колоритных представителей разных социальных групп на философской почве, объединенной, как случается, с «застольной».
Жанр спектакля определен как комедия. Юмор есть в каждом эпизоде, но его вполне возможно вынести «за скобки». Глядя на сцену, сразу осознаешь, что свой земной путь хочется выстроить максимально плодотворно. А так, как герои, жить не хочется.
