410-летие похода М.В. Скопина-Шуйского для освобождения Москвы в Смутное время
В эти дни в нашем крае отмечается юбилей – 410-летие похода русского полководца Михаила Васильевича Скопина-Шуйского с иностранным и русским войсками на Москву с целью освободить столицу и другие русские города от осады поляками и войсками «Тушинского вора», самозванца, выдававшего себя за чудесно спасшегося сына Ивана Грозного. События этого похода хорошо описаны как в русских, так и в иностранных источниках, а сам поход стал первой серьезной заявкой на преодоление Смуты в России. Многие важные его события напрямую связаны с Тверским краем. В частности, недавно отмечался юбилей одного из главных событий похода – кровопролитной битвы за Тверь 21–23 июля 1609 года (дата по новому стилю). О событиях рассказывает историк, доктор исторических наук Ярослав Леонтьев.
В этой битве вспомогательное иностранное войско М.В. Скопина-Шуйского применило тактику новейшего боя по нидерландскому образцу. Польско-литовский гарнизон, усиленный людьми полковника Зборовского и отрядом русских воров князя Шаховского (одного из самых деятельных соратников Ивана Болотникова), обладал крупными силами конницы, числом около 5000 всадников. Центр русско-шведского союзного войска составили пехотные построения: левое, ближнее к берегу Волги, крыло заняла французская конница, а правое – Якоб Делагарди с финскими кавалеристами. Русские разместились на флангах и на второй линии. Воспользовавшись неожиданным ливнем, замочившим порох и фитили, польские крылатые гусары и пятигорцы (вид литовской конницы) нанесли сильнейший копейный удар по этим боевым порядкам. Французы первые не выдержали натиска и бежали; русская конница тоже подалась назад, смешав резервные отряды наемников. В результате из-за возникшей сумятицы союзники понесли большие потери. Зато пехота, выставив во все стороны длинные пики, осталась неподвижной и невредимой.
«Из тех, кто покинул позиции, последовал за бегущими, многие были перебиты, а из тех, кто, оставшись на месте, действовал, как подобало, копьями и саблями, никто не был ранен», – сообщал со слов очевидцев боя Юхан Видекинд. Более того, Якоб Делагарди с прикрытой пикинерами финской конницей сумел контратаковать и обратить в бегство «три главных хоругви», т.е. конные роты. Новый ливень и вечерние сумерки привели к прекращению битвы, окончившейся, таким образом, вничью. Через два дня победа все же досталась союзникам, но совершенно иным способом: внезапным нападением всего войска на беспечный табор «тушинцев», легкомысленно и преждевременно отмечавших Пиррову победу.
Однако совсем вскоре ошеломленные жестокостью боев и обозленные нежеланием Скопина-Шуйского брать штурмом Тверской кремль, чтобы вознаградить себя грабежом, солдаты Делагарди взбунтовались. Видекинд, рассуждая о причинах бунта, называет среди них наглость от постоянных успехов, достаток от добычи, страх перед бедствиями дальнейшего похода и, наконец, «отвращение к войне из-за того, что до сих пор приходилось часто сражаться с неприятелем». Это загадочное на первый взгляд для воинов утверждение легко понять, если вспомнить о характере войны в Нидерландах: полевые сражения там были невероятной редкостью, а солдаты больше занимались осадными работами, маршами и контрмаршами, муштрой и только редкими стычками. Несколько серьезных битв с лихой и отчаянной польско-литовской конницей убедили их в опасностях похода в места, «откуда они не смогут воротиться, не получая при том и обещанной платы». Действительно, в тот момент молодой предводитель русских войск еще не мог приступить к выплате установленного жалованья. Лишь после того, как монахи богатого Калязинского монастыря выступили в роли «инвесторов», Скопин-Шуйский начал выплачивать долги.
В итоге, после трехдневного сражения, союзные войска овладели городом и посадом, заблокировав оборонявшихся в кремле. На протяжении сорока верст наступавшие преследовали противника, отходившего на Клин и Волоколамск. Как лично выразился Скопин-Шуйский в этой связи в одной из своих отписок царю в июле 1609 г.: «…а иные многие в реке Волге, а иные бегучи на Шоше реке, многие ж потонули». И лишь бунт иностранных наемников изза невыплаты отсутствовавших у Скопина-Шуйского средств побудил русского полководца вместо наступления на Тушино совершить маневр с правого берега Волги на левый в направлении Троицкого Колязина монастыря. Первыми в Городне на Волге взбунтовались смелые и решительные финны. К ним присоединились французы, и в результате большинство наемников повернуло назад в сторону Новгорода. Делагарди бросился за ними вдогонку и в дальнейшем сумел вернуть их обратно под Тверь. От своего и царского имени, согласно «Новому летописцу», князь Михаил «немцев послал уговаривать Иваниса Ододурова». Согласно информаторам Я. Сапеги, к бунту привели еще и слухи «о войске, идущим с Е.М. (т.е. с «его милостью» Сапегой. – Я.Л.), и что будто бы перед ними десять тысяч гусар», которые вызвали «большое замешательство среди них». Если верить записям в дневнике гетмана, вероятно, со слов когото из перебежчиков, даже «хотели Скопина зарубить, говоря ему, «ты же нас уверял, заманивая, что тут войска польского нет, только несколько сотен, а теперь оказалось иначе, и мы сейчас только что с польским охранением сражались, и уж половина нас погибла, а если Е.М. пан Сапега с войском придет, вообще всем нам погибель придет, никому из нас не уйти из этой Московии».
Русские полки вместе с сохранившими дисциплину и боевой строй шведскими пехотинцами (мушкетерами и пикинерами) Кристиерна Сомме форсировали Волгу в Городне (прежнем городе Вертязине, нещадно разоренном опричниками Грозного во время похода на Тверь и на Новгород) и под прикрытием болотно-озерной лесной местности оказались в Кашинском уезде.
Одно из описаний яростного трехдневного сражения за Тверь находим в дневнике Яна Сапеги, писарь которого 30 июля записал со слов гонца: «…сообщили, что немцы пытались осуществить штурм Тверского замка, овладев городом. Трижды люди ходили на приступ. В штурмах много потерявши, со стыдом были вынуждены отступить от стены. Наши тотчас из крепости учинили на них вылазку, дойдя до самого немецкого лагеря, захватив много языков, две пушки полевые у них разбили и захватили порох, вернулись назад в замок. Немцы в тот день отступили от Твери мили на три назад к Торжку».
В дневнике Сапеги разворачивается весьма красочная, но не вполне правдоподобная картина трехдневного сражения за Тверь, происходившего 21–23 июля. Преждевременную «победную» реляцию «тушинцев» разъясняет письмо Лжедмитрия II гетману Сапеге от 24 июля с извещением о поражении Александра Зборовского у Твери и припиской, «чтобы поспешил как можно скорее» с войском в Тушино:
«Дмитрий Иванович милостью Божьей Царь Московский и Всея Руси, Князь Дмитровский, Углицкий, Городецкий и проч., и проч., и иных многих государств и орд татарских Московской монархии государь и наследник.
Любезно и преданно нам милый! Получив ложное известие, что изменники и неприятели наши разбиты на голову, мы писали (к вам) о сем, торжествуя победу. Но снова пришли другие известия, что неприятель тот не только не разбит, но, напротив, почти на плечах нашего войска вошел в Тверь и так его рассеял, что едва иной в рубашке успел прибежать в лагерь. А мы не раз уж писали, указывая, что не должно терять времени на эти курятники, которые и так в наших руках без труда будут, когда Бог удостоит благословить замыслы наши. Теперь же при перемене удачи мы тем более просим, чтобы В.С. (Ваша Светлость. – Я.Л.), оставив там все, поспешил как можно скорее со всем войском к главному стану и давал знать другим, чтобы и они то же сделали. Просим, требуем настойчиво и напоминаем, чтобы В.С. не иначе поступил.
За тем желаем В.С. доброго здоровья.
Царь Дмитрий».
Вероятно, запись в дневнике появилась вследствие первого письма, полученного от «царика», и лишь потом все разъяснилось. Под «курятником», очевидно, следует понимать критическое и одновременно циничное отношение Лжедмитрия к продолжаемой сапеженцами осаде Троице-Сергиева монастыря. Об одержанной победе под Тверью Скопин-Шуйский уведомил «отписками» своих соратников в Ярославле и Вологде. В последней из грамот говорилось:
«Да июля в 13 день, за час до свету, пришел я с Государевыми с Русскими и Немецкими людьми подо Тверь, под острог, и воры и Литовские люди из острогу вышли и с нами бились до третьего часу дни, и Божией милостью, и Пречистыя Богородицы, а Государевым счастьем, Тверской острог взятьем взяли, и Литовских людей многих побили, и наряд и зелье и знамена и литавры многие поимали, и топтали их и побивали за острогом по большой по Московской да по Осиповской дороге на сорока верстах; а остальные литовские люди, Красовской с товарищи, сели во Твери в осыпи, и я, прося у Бога милости над ними промышляю Государевым делом, сколько Бог помощи подаст, и иду ко Государю наспех».
Заслуживает пристального внимания описание произошедших событий В.Н. Татищевым:
«Вскоре потом и сам князь Шуйский с Делагарди прибыли к Торжку, где отдохнув немного, пошли к Твери и, не доходя за 10 верст, переправились через Волгу. Поляки же, выйдя из Твери, в 15000 человек жестоко на Делагарди напали. И хотя тогда еще войска русские перебраться не успели, поскольку пошли на другое место выше, к тому ж был великий дождь, однако ж шведы устояли. Только воры, увидев шведский обоз на другой стороне Волги, переплыв, многий вред сделали и едва весь обоз не отбили. Сие шведы хотя сами видели, что от воров на обоз их нападение учинено, но сначала поставляли, якобы Шуйский нарочно, не оставив никого в защите, со всем войском на другой перевоз пошел. Шуйский же, сошедшись в тот же день с Делагарди и дождавшись остальных войск, на третий день пошел к Твери и в тот же день острог взял, в котором многих поляков и воров побили, остальные же ушли в земляной город, который шведы хотели доставать. Но Шуйский, опасаясь, чтоб на таких приступах людей напрасно не растерять и города не разорить, ведая, что ежели в поле неприятеля побьет, то город без труда снова получит, на оное им не соизволил и пошел прочь к Городне. Шведы же, осердясь, стали просить, чтоб он им за разграбленный их обоз заплатил. А Шуйский отговаривался, что то от неприятеля учинено, и ежели они у поляков или русских изменников обоз возьмут, то он им грабить оный не воспретит. Однако ж шведы поворотились назад и пошли к Новгороду. Скопин же, придя в Городню и видя, что возвращение оных шведов не только надежды лишает, но и больший страх наносит, ибо многие новгородцы стали опасаться, чтоб он в Новгороде не засел, послал Головина их уговаривать и обещал оный их в обозе учинившейся убыток по пришествии в Москву наградить. А между тем для безопасности, переправясь за Волгу, в Городню придя, в Колязине монастырь стал…»
В августе 1609 года под Калязином разыгралось главное сражение М.В. Скопина-Шуйского с войсками «Тушинского вора». Но это уже следующий эпизод истории.
Ярослав ЛЕОНТЬЕВ
