Борис Федоров: Искусство спасает от пошлости

 

Тихая улочка в центре выбивается из общего городского ритма с его нескончаемой суетой. Мастерская на третьем этаже, с большими окнами, в которые протягивают ветви растущие во дворе деревья. Этот вид художник запечатлел в одной из своих работ. Но живописью сфера творчества не ограничивается. Художник работает со стеклом. В помещении бросается в глаза широкое кресло, в нем художник устраивается на перерыв с чашкой чая или сигаретой. Обозревая жизненный путь и размышляя о сделанном, Борис Федоров вспоминает об истоках своего художественного опыта, загадочно называя детство «Слободкой».

Он родился и вырос в Твери, в залинейной части города. Завокзалье, паровозы, окраина. Неореалистический пейзаж с постоянным убеганием пространства, удалением перспективы. Эти виды рождали какую-то тоску по недостижимому, способствовали творческому восприятию действительности. И юношеское стремление к познанию, когда человек постоянно и жадно открывает мир, захлебываясь от нахлынувших впечатлений и пытаясь их осмыслить.

– Школьниками нас возили в студии на Академическую дачу художников, и мальчишкой я видел живым Бубнова, Угарова, Нисского. Это были очень яркие впечатления, и мне поневоле захотелось «встать рядом», создать что-то подобное. Ведь соревновательный момент и амбиции – это двигатель в любой сфере. Стремление доказать себе во что бы то ни стало, что ты не хуже. И постепенно входишь во вкус, это тобой овладевает целиком. Можно сказать, что искусство меня спасло. Увело от тех кривых дорожек, на которые вступили многие сверстники. Мое поколение было послевоенным. Шпаны хватало сплошь и рядом.

– Есть ли, по-вашему, у искусства та высокая цель, о которой многие говорят?

– Искусство, прежде всего, существует само для себя. Это надстройка над действительностью. Но оно необходимо. Изначально первобытные люди пытались таким образом зафиксировать окружающую реальность. Люди стали украшать себя бусами и кольцами, наносить изображения на различные предметы быта. Именно искусство дало человеку возможность отличаться от животного, проявить свою сущность. И если говорить о целях, то сегодня искусство призвано человеку об этой сущности напоминать, создавая для социума нравственные ориентиры. Ведь к животному состоянию вернуться гораздо проще, чем кажется. Мобильный телефон и компьютер не спутники духовности. Если выразиться образно, искусство – это знак «обрыв» на краю пропасти. Предупреждение о подползающем апокалипсисе. Звучит высокопарно, но, в конечном счете, так и есть.

– С течением времени ваше творчество менялось? Какие настроения в нем преобладают сейчас?

– Я прошел все стадии. В молодости все было наполнено красотой и торжественностью. Неиссякающей энергией. Сейчас мне 62. Недавно потерял любимую жену, с которой прожил вместе 39 лет. Приходит какое-то философское осмысление пережитого. Своего рода подведение итогов. И в том, что я делаю, появляются трагические ноты. Сейчас планирую выставку, которую назову «Река жизни». Темы не возникают из пальца. Их диктует жизнь.

– Считаете ли вы, что художник (я имею в виду творца вообще, а не конкретно живописца) создает свои произведения для себя?

– Я бы сказал, в первую очередь для себя и затем для тех, кого он считает достойными своего творчества, способными ценить. Таких людей не очень много. Но эта аудитория должна быть. Художник не должен быть сверхзакодирован. Тем, кто разбирается в искусстве, символы и концепции должны быть понятны. Масса, которая некомпетентна, его, разумеется, не волнует, и, если случается быть ею признанным, художник воспринимает это, скорее, как какой-то побочный эффект. Помните, в старой комедии «Не может быть» предприимчивый родственник продавал пейзаж, изображающий красивую рощу, объясняя недовольным ценой покупателям, что «тут одних сухих дров кубометров тридцать». Представления современных обывателей о прекрасном недалеко ушли от этого гротеска.

– Вы на заказ работы выполняете?

– Приходится. Чистого искусства в наши дни очень мало. Сегодня оно как никогда поставлено на коммерческие рельсы, а художнику тоже нужно на что-то существовать, поэтому приходится нехотя выполнять «барщину». Хотя чувство профессионализма и тут не позволяет опускаться ниже «четверки», но настоящих шедевров из-под палки не выходит. Они долго и болезненно назревают и однажды вырываются из тебя. Очень важно не переступать грань, отделяющую художника от коммерсанта. Молодые начинающие авторы сейчас изначально ориентированы на деньги: заработать, приобрести хорошую мастерскую, создать красивую жизнь, а потом уже и для вечности попыхтеть. Но люди, ставящие целью благосостояние, теряют свою чистую ноту.

Хотя есть и другие. И это радует. Те, кто создает искусство ради него самого. Настоящие бунтари, бессребреники, работающие «в пику», готовые сами вкладывать последние крохи, если понадобится. Раньше молодежь практически вся была такая. Зарабатывали себе на жизнь, чем придется: кочегарили, работали сторожами и… творили, не завися ни от чего, кроме внутренних импульсов. По этим приметам легко узнаваемо мое поколение, из которого выросли Илья Кабаков и Эрик Булатов. Таких людей сегодня уже не найти.

– Вы можете сравнивать с советским временем? При возрастающем влиянии массовой культуры настоящих ценителей становится все меньше?

– К сожалению, да. Повальная американизация сбила интеллектуальный уровень соотечественников до плинтуса. Культура в каком-то анабиозе. У нас была история, понимаете? Было движение. А сейчас наступил период какого-то безвременья. Одно радует, что есть андеграунд, с чьей стороны идет неприятие этих товарно-денежных идеалов. Разговоры о финансах уже просто набили оскомину.

– В молодости жить было интереснее, чем сейчас? 

– Оглядываясь назад, могу сказать: да. Но не из-за возраста. Время было другое. Вписанные в контекст советской системы, мы видели тогдашнюю жизнь скучной и серой. Только теперь понимаешь, какое это было золотое время. Со всеми тусовками для «избранных» и выставками на квартирах. Табу со стороны властей только усиливали «сопротивление материала». Мы были полны задора, пили портвейн и ерничали. Продавали с другом свои работы в Америку. До сих пор удивляюсь, как при нашем образе жизни не стали добычей многочисленных сексотов и закончили обучение. А когда в занавесе стали появляться первые прорехи, мы получили возможности познакомиться с западными мастерами, которые все это время были от нас скрыты: Сезанн, Ван Гог, Поллок, Раушенберг.

– Спасает ли вас искусство от действительности?

– Я бы сформулировал вопрос немного иначе. Я не ухожу в искусство от проблем окружающей действительности, создавая какой-то замкнутый мирок. По-моему, художник не должен этого делать. Просто искусство – это анестезия духа. Оно спасает от пошлости, выстраивая в тебе нравственность. Гениальный художник открывает новые планеты, создает что-то глобальное. Талантливый – продолжает традиции. Но поиск воссоздает того и другого заново. Творческий процесс можно сравнить с ходьбой, когда, делая шаги, человек постоянно теряет равновесие и обретает его вновь.

Антон Стариков

 

 

Досье Ъ

1948 – Родился в Твери

1971–1976 – Учеба на отделении стекла и керамики Ленинградского Высшего художественно-промышленного училища имени В.И. Мухиной

С 1976 – Постоянный участник городских, областных, региональных, всесоюзных, всероссийских и международных выставок

1976 – 1981 – Художник Дятьковского хрустального завода (Брянская область)

1980 – Член Союза художников СССР

1981 – Главный художник предприятия по производству стекла и керамики «Тверьстекло»

1991 – Главный художник АО «Тверис»

1993 – Присвоено звание «Заслуженный художник России»

1997 – Вступил в Союз дизайнеров России

2001 – Член-корреспондент Российской Академии художеств

2008 – Действительный член Российской Академии художеств

Награды

1978 – Серебряная медаль ВДНХ СССР за серию работ из хрусталя

1980 – Диплом Академии художеств СССР

1981 – Первая премия Квадриеналле в Эрфурте (Германия)

1982 – Премия ЦК ВЛКСМ

1998 – Знак «За достижения в культуре»