Закрываю глаза и вижу: старый бревенчатый дом на большой зеленой поляне. Туман над водой. Лавы с берега в озеро. Кто-то, стоя на лавах, машет мне оттуда рукой, и я, наяву или во сне, еду и еду к этому далекому дому.
Каждый год, все чаще, меня зовет к себе Селигер. Приходят давние, щемящие воспоминания, заслоняют сегодняшние дела, манят собраться, поехать и там, на знакомом берегу, повторить все сначала, снова прожить ту милую, минувшую жизнь.
Как наяву, я вижу тихое озеро. Деревянная лодка под плеск весел медленно идет по воде. В лодке лежат ружье и удочки. Можно остановиться и в любом месте стоять в неподвижной тиши.
Впереди, до моего дома, многие километры пути. Вокруг, в бесконечном зеркале, плавают пестрые блики, отражения неба, облаков, леса. Я чуть перебираю веслами и никуда не спешу.
И силу в грудь, и свежесть в кровь
Дыханьем вольным пью.
Как сладко, мать природа, вновь
Упасть на грудь твою.
За время, проведенное в этой лодке, я объехал многие километры воды. Знал каждый поворот, плес, остров, каждую пристань и избушку на берегу. Но мне хотелось большего – понять душу этого озера.
Я плыву между островами, петляю среди холмов и, вызвав одно воспоминание, сворачиваю в заглохший залив. Здесь все заросло. На воде, на зеленых листьях, лежат большие кувшинки. Лодка останавливается, запутавшись в водорослях. Я опускаю весла и долго сижу в тишине.
Когда-то в этот залив мы приезжали вдвоем. Мы были молоды, беззаботны и ездили сюда за кувшинками. Давно это было. Но до сих пор в безмолвии
На быстрой легкой лодке
Плыву путем окружным:
Не повредить бы лотос –
Взмах весел все игривей;
Сидят попарно лебеди
На тополе южном,
Воркуют сладко голуби
На северной иве.
В заливе стоит жара. Птицы уже отпели. Лишь в камышах, поблизости, слышно, как возится и крякает утка. Я медлю, срываю несколько кувшинок и тихо выбираюсь обратно.
Тогда, после этого залива, мы ездили на один остров. Вон на тот, где виднеется бывший монастырь. Теперь здесь турбаза, шумит приезжий народ, а в ветхие, забытые времена шумел густой лес.
Над озером, в глухих дубровах,
Спасался некогда монах,
Всегда в занятиях суровых,
В посте, молитве и трудах.
Мы побыли тут на острове, обошли его берега и почему-то уехали грустными. В тот раз, в лодке, между нами и был этот разговор.
– У нас исчезло чувство, что мы живем в огромном таинственном мире, – глядя в озеро, сказала тогда она. – Мы думаем, что мир – это города, улицы, дома. Мир – это природа. Настоящее то, что бесконечно.
– Все имеет конец, – возразил я. – Этот день кончится. Эта лодка сгниет. Мы, возможно, никогда больше не приедем в эти места.
– Ну и что? – улыбнулась она. – Но ведь это было. Было вот здесь. Вот наша лодка отражается тут, в глубине. Значит, мы навсегда остались на этом озере.
Снова, как тогда, я еду по тем же местам. Среди молчания, одиночества, тишины слышатся знакомые голоса, видятся знакомые лица. Много близких людей ездило тут на лодках, отражалось в этой воде. Не они ли стали душой нашего озера?
Я еду к своему старому дому, и кажется, все здесь радуются моему возвращению.
Прекрасен вечер, и попутный ветер
Шумит меж ветвей, и корабль надежный
Бежит, шумя, меж волн.
Садится солнце.
День близится к вечеру. На воде появляются тени. Я быстрее гребу веслами и приближаюсь к знакомым местам.
Вот он, памятный до песчинки берег. Сосна с разбитой вершиной. Спускающаяся к воде поляна. Ручей, в котором мы ставили
Пять лет прошло; зима, сменяя лето,
Пять раз являлась! И опять я слышу
Негромкий рокот вод, бегущих с гор…
Уже не пять, а больше лет я не был в этих местах. Если разобраться, за все время надо было найти несколько дней. Что же держало, что же не пускало меня сюда – в единственное место, куда стремится моя душа?
Я пристаю к берегу, вытаскиваю лодку и в смущении стою на песке. Никто не бежит по поляне сверху, никто не рад моему приезду. В старом доме нет признаков жизни, и нигде не видно ни одного человека.
Вот, рядом с домом, высокий холм, с которого далеко открывается весь окрестный мир. Здесь прежде я провел немало часов, глядя сверху на озеро.
На пологом скате
Того холма я лягу в яркий полдень
И наблюдаю, щурясь, как танцуют
Алмазные лучи на водной глади,
Спокойно размышляю о покое,
И много мыслей зыбких и незваных,
И много праздных, призрачных фантазий
Проносится в мозгу недвижном, праздном,
Разнообразны, словно ветерки,
Играющие на покорной арфе…
Я долго стою на песке, хожу по знакомой поляне, поднимаюсь на этот холм. Что-то удерживает меня. Никак не решиться войти в старый бревенчатый дом.
Теперь, после больших городов, я снова живу на озере. Озеро уже другое, и сам я другой. Но все чаще, как сегодня, вспоминаются дорогие места. Все чудится –
Владимир Исаков
