Крестьянские родословные хранит деревенский музей
Случайный посетитель этого отдаленного уголка Кувшиновского района, скорее всего, не найдет здесь ничего интересного. Ряды деревянных деревенских домов вокруг центральной площади, земля – каменистый суглинок, изгибистое русло речки под названием Семынь. Ничего особенного, разве любопытной архитектуры церковь середины XVIII века, но и та совсем заброшена и разрушена. На осенних деревенских улицах – безлюдье, кое-где ощериваются собаки за калитками. Это Борзыни – центр довольно большого сельского поселения, где еще есть школа, колхоз, порядочное по нынешним меркам население.
В центре села несколько домов явно старинных и не для простых мужиков строенных. Один из них – красивый, двухэтажный, с наличниками тонкого рисунка, характерного как раз для этого новоторжско-вышневолоцкого пограничья. В нем находится Музей крестьянских родословных – кажется, единственный такой музей в нашей области. Занимает дом почти целиком – четыре больших помещения-зала, где можно уместить экспозицию хорошего районного музея. Но здесь вещей больше, чем может поместиться даже в этих больших залах. Они везде: на стенах старые полотенца, фотографии; на полках самовары, посуда – чашки, глиняные горшки, крынки, а еще рукомойник, зеркало с состарившимся стеклом; большой портрет императора Александра II (как сберегли его в советские годы в деревне? – П.И.); личные вещи последнего священника, умершего в ссылке в Республике Коми. Но кроме этого – папки и папки: конверты с письмами и фотографиями, вырезки из газет. В основном выставлены подлинники: по бедности здешней даже ксерокопий и дубликатов фотографий почти нет. Неимоверная ценность – для тех, кто понимает, конечно, – и все в единственных экземплярах.
Впрочем, мы опоздали. На входе в музей стоит большой стенд, и с него глядит в траурной рамке фотография человека с усталыми умными глазами, создавшего музей и собиравшего его коллекции почти двадцать лет. Звали его Алексей Сергеевич Григорьев. Это был учитель от Бога.
Приехал Алексей Сергеевич Григорьев (на снимке) в Борзыни с Дальнего Востока, прижился здесь и поднял этим музеем мало чем до того примечательное место. У него был талант притянуть к себе, к Борзыням, людей, покинувших родной край, но скучающих по нему, помнящих свои корни и готовых поделиться воспоминаниями своими и тем, что им рассказывали дедушки и бабушки. Из этой переписки, длившейся иногда годами, сложились стенды с ветвистыми древами-генеалогиями и толстые папки с комментариями к ним. Кажется, любой житель Борзыней или потомок здешних крестьян может найти тут себя.
История семьи Калининых, зажиточных крестьян, по местным меркам купцов, выстроивших этот дом, занимает достойное место среди прочих фамилий. На старых фотографиях начала XX века – лица, освещенные тем внутренним светом, который озаряет только благородные натуры. Фотография Михаила Степановича Калинина с супругой Марией Григорьевной, а дальше – два брата Михаила, Иван и Ефрем, их дети и внуки, на долю которых выпали испытания века двадцатого. Несколько десятков судеб простых людей. Родословные не уходят далеко вглубь – родословная Калининых дальше отца троих братьев, Степана Ивановича Калинина, не заглядывает. Но от нее остается ощущение подлинности и близости к прошлому, которое иногда уходит от длинных дворянских перечислений предков. Да, не от Рюрика ведемся, а от деда Степана. Но в той любви, с которой эта родословная сделана, чувствуется гордость своим родом не меньшая, чем у князей и графов.
У создателя Борзынского музея был еще один дар: он увлекал. Имея более чем скромные возможности по отбору детей (сейчас в школе их около двадцати), Григорьев сумел воспитать нескольких настоящих «звездочек», которые блистали на олимпиадах по истории и литературе, с которыми можно было ходить в походы. Музей носит имя скончавшегося от внезапно развившейся в четырнадцать лет лейкемии мальчика Саши Яковлева. Он был для его создателя надеждой и главной мечтой на преемство в этом музее.
Талантливые мальчики, конечно, в России не переведутся. Но тут, в Борзынях, где самородок такой пробы был всего один, кажется, до сих пор осталась эта горечь: почему именно он? «Зачем спешил, Сашок, зачем ты так спешил», – последняя строчка стихотворения, написанного учителем на смерть любимого ученика. И остался теперь только стенд в музее, где Саша улыбается с черно-белой фотографии.
…А несколько месяцев назад добавился еще один стенд, но уже памяти его учителя.
Вместо Алексея Григорьева музей теперь открывает его преемник на должности музейного заведующего – учитель труда Владимир Иванович Фадеев (на снимке на 1-й стр.). Его тоже увлек основатель Борзынского музея. И теперь Владимир Фадеев с азартом и увлечением готов рассказывать часами про своих ребят и музей, для него не менее свой, чем для его основателя.
– У нас замечательные, великолепные ребята, – с восторгом говорит он и показывает работы учеников.
Поскольку он трудовик, то подход у него несколько другой, хотя тоже оригинальный. Теперь борзынские старшеклассники собирают модели вооружения и военной техники Второй мировой войны, причем все детали, вплоть до траков гусениц танков, вытачивают сами. Трудоемкая работа сопровождается ознакомлением с историей, а каникулы проходят в походах по местам, где гремели бои.
– Мы привыкли ходить в походы, – продолжает Владимир Фадеев. – Все, что здесь собрано, это результаты находок в деревнях нашего района и в окрестностях. Собрать можно было еще больше. Но главное – не собирать. Главное – опрашивать людей, которые могут
Он увлекается и рассказывает, переходя от столика к столику и перебирая какие-то деревенские сокровища. И всякий раз радуешься за создателя музея: Алексей Григорьев предусмотрел, что музеем можно будет пользоваться как архивом. И теперь вещи в Музее крестьянских родословных имеют память и голос.
Владимир Фадеев объяснил дорогу в окончательно опустевшие и безлюдные теперь Горницы, деревню с самым интересным памятником Кувшиновского района – построенной Н.А. Львовым в 1795 году церковью. Поколебавшись недолго, он и сам отправился в качестве гида. «Я всегда так делаю, если люди приезжают заинтересованные», – заявил он.
Дорога от Борзынь в Горницы недлинная, но последние версты три-четыре надо идти пешком. Пока мы шли, Фадеев рассказывал истории из своей былой работы в колхозе, где много лет трудился механизатором. Попутно он объяснял, где находятся какие достопримечательности. В общем, оказался ненавязчивым и хорошим попутчиком.
В деревне Горницы великолепный храм, настолько великолепный, что даже мысли об ином его создателе, кроме Львова, не возникло, огорчил своим руинированным состоянием. Фадеев объяснил, кто в каком доме жил и живет теперь летом:
– Вот этот называют «дом дезертира»: в 1941 году мужик из него прибежал домой, а потом по лесам скрывался до конца войны. Так название и осталось. А в этот приезжает дачник, он финн, но православный, зовут его Тойво, а по отчеству Павлович. Он смотрит за церковью, хотя смотреть тут уже поздно, а спасать ее некому…
Как выяснилось, в 1990-х годах прохудившуюся крышу закрыли рубероидом, но непрочный материал скоро прохудился, реставрации не последовало, и свод, тонкий, в один кирпич, дерзко вознесенный
В садах опустевшей деревни на облетевших уже яблонях ветви ломились от антоновки. Нигде не было ее в это сухое жаркое лето, а здесь почему-то она была. Яблоки, приобретшие от первых морозов и снега какую-то особую сладость, хрустели на зубах, пока мы топали обратно по мокрой глинистой дороге вдоль речки Поведи, красиво текущей в крутых берегах между Горницами и Борзынями. И думалось почему-то не о неизбежном конце здешней школы в будущем году и неясной перспективе самих Борзыней, а о красоте мира и щедрости душевной, положительно неубиваемой в русском деревенском человеке.
Павел ИВАНОВ
Кувшиновский район
